Наедине со Зверем

– Деньги? – перебиваю я. – Ника…

– Да. Теперь я знаю, что за него это делала его сердобольная секретарша, которая прониклась к тебе сочувствием, после того твоего появления два года назад. Она выдавала эту ежемесячную трату за расходы на канцелярию. Ты их не видела, потому что деньги поступали на адрес, где ты прописана, а твой отчим решил не ставить тебя в известность, пропивая их. Но суть не в этом, Вероника. Я обманулся. Решил, что ты ему важна. Решил, что, когда он узнает, что ты в моей власти, умерит пыл. Успокоится. Будет довольствоваться тем, что я позволяю.

– То есть, ты…

– Нет, я не врал тебе, когда говорил, что твой горделивый взгляд меня зацепил. Не врал и в том, что хотел подчинить тебя по-настоящему. Но не буду отрицать, что твой страх мне был изначально выгоден. Епифанов должен был понять, что тебе что-то угрожает. Должен был захотеть тебя спасти, как-то помочь. Вероника, ты оказалась пешкой в нашей игре. И что в итоге, ты станешь королевой никто из нас двоих не подозревал. Но Епифанов делал на это ставки и не прогадал. Тот парень-механик отлично сыграл свою роль.

– Подожди, – выдыхаю я и пытаюсь вновь глотнуть воздуха. Выходит плохо, словно лёгкие сжались до состояния изюма. Грудь сдавливает непонятная сила. Это всё слишком сложно для моего понимания. – Мой… Этот ублюдок подстроил моё появление в СТО?

– Он хорошо меня изучил.

– Он использовал меня, как приманку?

– И у него всё вышло, – добивает меня Илья ровным голосом.

Я опускаю взгляд в пол, сжимаю пальцами простыни, тут же их распрямляя из-за стрельнувшей боли. Всё сходится. Всё, мать твою, сходится.

Как только Макс появился в треклятом СТО, он проявлял знаки внимания ко мне: часто выходил во двор, когда я работала на балконе, ловил мой взгляд, улыбался. Мои социальные сети изучил не только Илья, но и они. Диагностика его машины наверняка была подстроена, её загоняли через задний вход специально для меня! Чтобы увидела, заинтересовалась.

Тонкий подход, точный расчёт.

Поэтому Макс насмехался, когда говорил, что Илью конечно же не обыграть. Они смогли.

Разумеется, вероятность, что у них ничего не выйдет, существовала. Но попробовать стоило, верно? Вот только…

– Епифанов сразу дал понять, что ему на меня плевать, почему ты не отпустил меня в тот же миг?

– Не смог. Не хотел.

– Ты что-то чувствуешь ко мне, верно?

– Вопреки всему. Ты удивительная, Вероника. И мне ужасно жаль, что твой родной отец не хочет этого понимать.

– И хорошо! – горячо восклицаю я. – Он – чудовище! Не могу поверить, что живу благодаря ему…

Илья подходит ко мне, опускается рядом на корточки, обхватывает пальцами мою талию и заглядывает мне в глаза, повторяя:

– Ты удивительная, Вероника. Невозможно смелая, самоотверженная, умная. Не притворяешься, не жеманничаешь. Ты самый чистый и искренний человек из тех, кого мне довелось встречать. Ты обязана жить. И не важно, кто дал тебе эту жизнь. Совершенно. Ты достойна самого лучшего, Вероника. Мне жаль, что я не устоял. Жаль, что втянул тебя в это всё…

– Ты ошибаешься, Илья, – касаюсь я ладонью его щеки. – Я трусиха. До тебя я существовала. После смерти мамы я просто существовала. А с тобой вновь начала жить…

Он аккуратно обхватывает мои пальцы своими, целует, не отрывая взгляда от моих глаз, а затем болезненно морщится и резко встаёт, вновь отходя к окну.

Мы долго молчим. Я не знаю, что сказать. Илья поступился своими принципами ради меня. Сможет ли он с этим жить? Смогу ли я смотреть на него и не видеть убитую подругу. Неужели, наше расставание действительно не минуемо?

– Что… – начинаю я, но голос меня подводит. – Что будет дальше, Илья?

– Ты уедешь из города, – отвечает он глухо. – Здесь тебе оставаться не безопасно.

– Не безопа.... Что? – не могу я поверить. Смотрю на его затылок и понимаю, что с ним не будет легко, но без него… Без него будет в сто крат хуже. – Я не хочу уезжать!

– Придётся, Вероника, – развернувшись ко мне, говорит он твёрдо.

– Но…

– Ты моё уязвимое место. А я не могу себе позволить уязвимые места.

– Я больше не попадусь ни на какие уловки! – вскакиваю я с кровати. – Меня тупо некем шантажировать, чтобы потом шантажировать тебя. У меня никого не осталось! Никого, кроме тебя, слышишь?

– Вероника, – вновь болезненно морщится он. – Не нужно.

– Но это правда!

– Хочешь ещё правды? Ты не умеешь быть хладнокровной. И мне безусловно это нравится в тебе. Но, Вероника, они схватят твоего отчима, и ты помчишься его спасать. Схватят твоего инструктора по йоге, парикмахершу, косметолога – неважно! – ты, наплевав на свою безопасность, помчишься спасать кого угодно! Не поставишь меня в известность. Вновь обманешь, извернёшься. Потому что ты – это ты, Вероника. А я – это я.

– Всё напрасно? – сжимает моё горло спазм.

– Нет, моя родная, – подаётся он ко мне, заключая в объятья. – Я счастлив, что узнал тебя. И бесконечно благодарен тебе за подаренное мне время. Я желаю тебе спокойной жизни, потому отпускаю. Повторюсь, ты заслуживаешь лучшего, моя девочка.