Наедине со Зверем

Гашу в себе возникший порыв прижать её к груди, впиться в приоткрытые от неверия губы своими, потому что опасаюсь напугать, и глухо произношу:

– Здравствуй, Вероника.

– Илья, – выдыхает она.

Всё ещё не верит. Всё ещё в шоке.

– Могу войти?

– Войти, – бездумно повторяет она за мной и делает неловкий шаг в сторону, словно с трудом стоит на ногах. – Да, конечно.

Её глаза, в которых я тонул с головой не один раз, цепко следят за каждым моим движением, словно она боится, что я мираж, который вот-вот рассеется. Я прохожу в глубь комнаты, замечаю опрокинутую на пол кружку с вытекшим из неё кофе. О, этот напиток она любить не перестанет, наверное, никогда. Разворачиваюсь к ней лицом – она всё ещё стоит у распахнутой двери, сжимая ручку побелевшими пальцами.

– Я пришёл один. Или ты ждёшь ещё кого-то? Может быть, того несчастного, на которого так неблагоразумно навлекла проблемы?

– Что? – наконец, приходит она в себя и толкает дверь, которая захлопывается с громким стуком, вынудившим её же испуганно вздрогнуть. – Ты… Ты же шутишь?

– Разве ты не моей ревности добивалась? Будет жаль тебя расстраивать.

– То есть, ты всё же умеешь ревновать, – начинает она улыбаться, понимая, что я не всерьёз. – До последнего не верила, что тебе знакомо это чувство.

– Ещё как знакомо. С некоторых пор.

– Что это значит, Илья? Твой приход?

Делаю пару шагов навстречу к ней, протягиваю руку, жду, когда она обхватит своими прохладными пальцами мои:

– Это значит, Вероника, что твоё бесконечное лето закончено. Это значит, что тебя ждёт холодная зима на родине. Это значит, что тебе больше ничего и никогда не будет угрожать. Это значит, что исчерпан лимит времени, которое я мог обходится без тебя. И, наконец, это значит, что я тебя люблю. Невозможно сильно, Вероника.

Её глаза блестят от слёз, хрустальная капелька срывается с кончика ресниц, оставляет блестящую дорожку на её щеке:

– Я так долго ждала, Илья… Возвращения к зиме, конечно же, – нервно усмехается она, а затем бросается мне на шею, чуть ли не сшибая нас обоих с ног. Прижимаю её крепко к себе в ответ, с нетерпением и жадностью вдыхаю чуть изменившийся аромат её волос. Она пахнет горячим солнцем и солёным морем. А ещё счастьем. – Я всё-всё поняла, Илья, – горячо шепчет она мне на ухо. – Не сразу, но поняла. Ты невероятный. Самый-самый потрясающий мужчина, Илья. Я тоже тебя очень сильно люблю. Впрочем, ты и сам это давно знаешь.

– Знаю, моя родная. И порой не понимаю, чем заслужил это чудо.

– Просто ты везучий. Или нет. Ведь речь всё ещё обо мне, не забыл? – беззаботно смеётся она, отстраняясь.

– Помню, – улыбаюсь я, касаясь ладонью её щеки.

Вероника замирает и закрывает глаза, греясь теплом моей руки, ну а моя выдержка подходит к концу. С глухим рыком склоняюсь к её лицу и, словно изголодавшийся зверь, жадно впиваюсь в её губы своими.

Моя. Вся. Без остатка.

Эпилог

– Как прошёл день? – вежливо интересуется Илья.

Мы ужинаем в столовой, в которой мне, как хозяйке дома, было позволено переоформить интерьер, как захочется, но я не тронула ни одного предмета. Мне сразу в этом доме понравилось всё, как есть. И я не хотела ничего менять.

– Хорошо, спасибо. А у тебя? – холодно отвечаю я и ловлю озадаченный взгляд своего мужчины, сдерживая улыбку.

– И у меня. Но что с настроением, Вероника?

– Всё в порядке. Разве, не заметно? – высокомерно вздёргиваю я брови. – Разве должно меня волновать, что мой муж не отвечает на телефонные звонки? Совершенно нет.

– Что ты задумала, Вероника? – отложив приборы, усмехается он.

Видит меня насквозь. Но на это и расчёт.

– Ничего, – хмыкаю я и безразлично пожимаю плечами, – только вот твоё поведение ясно даёт мне понять, что свои суперважные дела ты любишь больше, чем меня. Помнится, ты говорил, что важнее меня в твоей жизни нет ничего и никого, а спустя год ты сбрасываешь мой звонок, чтобы перезвонить позже. Когда вопрос уже отпал!

– Подразумевается вопрос о рыбе или мясе на ужин? – терпеливо уточняет он, силясь не рассмеяться. – Ты прекрасно знаешь, что я не прихотлив в еде.

– Не в этом суть! – восклицаю я и отпихиваю от себя тарелку с остатками сочного мяса.

Она неожиданно катится по гладкой поверхности столешницы к краю стола и с громким звоном разбивается, ударившись о паркет. Я улыбаюсь, придумав новый план.

– Вероника, – тяжело вздыхает Илья.

– Что?! Не хотел выбирать, так не ешь! – толкаю я и его тарелку на пол.

Сложно найти веский повод для ссоры с человеком, который предугадывает все твои желания. Поэтому пользуюсь чем могу.

Илья пронзает меня долгим, напряжённым взглядом и не громко произносит:

– Спрошу ещё раз: что ты задумала?

– Ни-че-го, – лукаво прищурившись, растягиваю я гласные и разжимаю пальцы на бокале с вишнёвым соком, который тоже разбивается об пол со звоном.

– Прекрати бить посуду, Вероника, – предостерегает он, уловив, наконец, мою игру.

– А иначе, что? – хмыкаю я, разбивая и его бокал. – Накажешь меня?

– Со всей строгостью, – кивает он.

Я поднимаюсь со стула, встаю позади его спинки и наигранно-равнодушно произношу: