Надоевшая

Так что теперь я стоял у крыльца «ее» кафе и торжественно держал в руках букет. Смелости войти мне все еще не хватало, так что я просто ждал, пока она выйдет сама, ведь ее смена кончалась в одиннадцать, и мимо меня Влада обязательно пройдет. Скорее всего она швырнет «веник» мне в рожу, но я это заслужил, так что… все должно быть так, как будет. Да и уйти не попытавшись было бы идиотизмом. Хотя бы из-за возможной ночевки на коврике перед квартирой, которую мы снимаем вдвоем. Да и был ли смысл так отчаянно ее искать, чтобы потом не набраться смелости и не поговорить? Сначала я хотел выпить для храбрости, но потом понял, что это очень плохая идея. И потому стоял, как дебил, и просто ждал ее.

Когда она вышла в конце концов, и я получил возможность начать что-то делать, мне пришлось загородить ей проход и не дать себя пропустить, потому что она смотрела исключительно себе под ноги и совершенно не обращала внимания на внешний мир. Явно была чем-то расстроена, но чтоб я знал, или мог хотя бы предположить, кто кроме меня трехлетней давности мог ее в такое состояние привести.

— Влада, — окликнул я ее в надежде, что этого будет достаточно.

— Максим? — она подняла на меня удивленный донельзя взгляд, и ее серые глаза теперь смотрели в мои. Ни теплоты, ни радости от встречи я там не обнаружил. Чего и следовало ожидать, впрочем. — Ты что, наконец решился посмотреть мне в глаза, впервые за полгода?

Я растерялся. Я не ожидал, что меня заметили, и уж тем более не ожидал такой агрессии с ее стороны. То есть… настолько сильной. Как будто ее все еще задевает мое поведение. Хотя, быть может это хорошая новость, а не плохая?

— Сказать правду? Я давно тебя искал. А когда нашел — понял, что ты меня скорее всего пошлешь на хуй и не захочешь даже поговорить. И будешь права.

Теперь был уже ее черед растеряться. Она на миг замерла, оценивающим взглядом окинула меня и букет. Потом забрала его, ничего по-поводу него не сказав. А потом очень сильно меня обрадовала.

— Знаешь, что? У меня сейчас нет времени с тобой говорить, мне нужно домой. Но если хватит смелости — приходи сюда завтра утром, в десять. Я буду не на работе, но мне нужно будет кое-что тут сделать. А потом мы пойдем куда-нибудь и я, так уж и быть, выслушаю тебя, бывший лучший друг.

— Значит, до завтра?

— Значит, до завтра, — и после этого она быстрым шагом отправилась в метро. А я… А что я? Поехал домой, удивлять Мезенцева.

Стас встретил меня с глумливой улыбочкой, из-за которой ему сразу же захотелось дать в челюсть. Впрочем, раздражение быстро прошло. Сам напросился, разве нет? Выяснив, что я все-таки решился войти в злосчастное кафе и даже получил милостивое разрешение на встречу, он не применул заметить, что я идиот и трус, раз так долго собирался. Мне же пришлось согласиться с этим и рассказать, что я никудышный конспиратор. После этого друг неприлично заржал, сообщил, что скорее всего меня ждет помилование со стороны Влады, а не казнь, и мы, как всегда вечером, сели играть в мортал комбат. В этот вечер я не выиграл у него ни разу, потому что голова была забита сероглазой бывшей одноклассницей и сотней вариантов развития событий, когда мы встретимся. Если, конечно, она не решила меня обмануть, чтобы я отвязался от нее еще на полгода.

***

Утром следующего дня я был на месте уже в половину десятого. Влады, естественно, не было, так что я ходил кругами около двери в кафе, курил одну сигарету за другой и смутно надеялся, что после разговора с ней мне не придется уходить в запой, как после ее слов тогда. В конце концов, если опять произойдет нечто подобное, то меня убьют и закопают. Стас много раз давал понять, что роль моей личной няньки начинает его раздражать. Конечно, она будет «начинать» еще лет десять, благо, друг феноменально терпелив и флегматичен, но быть закопанным даже через десяток лет очень не хотелось. Да и вообще… Если не врать хотя бы себе, то я, кажется, был бессовестно влюблен в нее, как она раньше любила меня. Так же глупо, бессмысленно и безнадежно. Кажется, это карма. Или закон бумеранга в действии.

Когда ни капли не изменившаяся внешне, но разительно переменившаяся внутренне, Влада пришла, опоздав на двадцать минут, причем, руку даю на отсечение, опоздав намеренно, я выкурил уже половину пачки, и почти решил, что она и не придет. Увидев меня, она окинула меня каким-то… задумчиво-презрительным взглядом, и после этого бросила:

— Ну жди теперь, раз пришел. Освобожусь — поговорим.