Надо – значит надо!

Я возвращаюсь в Москву и начинаю ждать. Еду в гостиницу, захожу за Белоконем и веду его на поздний завтрак. Он только что прибыл после задания — был вместе с Беловым, и вдвоём они обеспечивали контроль над периметром.

— Не ели ещё?

— Нет, — качает он головой.

Мы садимся за стол и заказываем далеко не круассаны и не капучино. Я беру тарелку солянки и бефстроганов. Перед заварухой никогда не ем. Формально, конечно, ничего ещё не закончилось, но мы своё дело сделали. Так что остаётся только ждать. С нами за стол садится и Витя.

Алик дежурит в машине, на случай, если будут звонки. Виктор заказывает еду с собой на себя и на напарника и сразу уходит, когда ему приносят котлеты, салат и всякую всячину — балык, хлеб, что-то там ещё.

— Ну что, товарищ майор, как операция прошла? Я имею в виду то, что было в зоне вашей ответственности.

Он чуть поводит головой.

— Военные у вас тут серьёзные, — говорит он. — С такими можно и в бой, если что. Шишек партийных прикрывать — задача для них мелковатая.

— Возможно, — киваю я. — Да только задач у нас много разных бывает. — С криминалом несколько раз разбирались. Дважды в Ленинграде, один раз в Тбилиси. Не исключаю, что и в Баку придётся наведаться. Там было жёстко и конкретно.

— Но это не для армии задача.

— А мы и не обычная армия, — пожимаю я плечами.

— А кто мы? Наёмники?

«Мы»? Хо-хо…

— Мы кувалда, которая поможет нашей с вами Родине выстоять в борьбе со злом. Как вам такой ответ?

— Как бы самим не стать злом, — с сомнением говорит он.

— Ну, поэтому я вас и приглашаю подключиться. Вы же злом не станете?

— Не знаю. Как понять, доброе мы сегодня дело творили или нет?

— Придётся ориентироваться в обстановке, держать нос по ветру. У меня можно спросить, в конце концов.

— У тебя-то можно спросить, — хмыкает он. — Да только это что, твоя личная армия, получается?

Получается, что так. Или почти так. Ну, я её и создаю, собственно, на свои, в основном средства. Впрочем, средства эти, в каком-то смысле можно и народными назвать. Так и «Факел» — народная армия. Такой вот круговорот воды в природе.

— Не личная, конечно, но я на неё надеюсь в решении важных задач, нацеленных на светлое будущее. Так что, вы надумали? Нужно вас представить ещё нескольким важным шишкам.

— Неплохая солянка, — говорит он и отправляет в рот ложку за ложкой.

— Вы ешьте-ешьте, Василий Тарасович, но мне ответ нужен до окончания этого завтрака.

— У меня уж ужин скоро, — кивает он. — Успеем.

В этот момент прибегает Виктор.

— Чурбанов, — тихонько говорит он, наклонившись ко мне. — Ждёт на проводе.

— Я сейчас, товарищ майор. Вы ешьте и думайте пока.

Мы быстро-быстро спускаемся к машине.

— Юрий Михайлович, — говорю я, снимая трубку.

— Брагин! — восклицает он и замолкает.

Ну, японский городовой! Я тоже молчу. Мы оба молчим.

— Я смотрю, у тебя нервы, как канаты, — довольно говорит он, первым нарушая тишину.

Кошка сдохла, хвост облез. Кто промолвит, тот и съест.

— Ваше чувство юмора достойно самой высокой оценки, — сердито отвечаю я, и он начинает смеяться.

— Наша взяла, Егор! — говорит он.

Понял уже.

— Окончательно? — спрашиваю я.

— Окончательно. Хотя, победа никогда не бывает окончательной! Но у нас всё хорошо. Только что говорил с Леонидом Ильичом. Просит подъехать и подвезти все материалы. Полностью меня поддержал и даже похвалил. И Андропов ещё у него был. Сейчас за ним приедет машина. Не знаю… надо ли его подстраховать…

— Надо, Юрий Михайлович, ещё как надо. Но если это сделаю я, выглядеть будет крайне плохо, понимаете меня? Мне и так неизвестно, удастся ли выпутаться из этого дела. Поэтому отправьте, пожалуйста, ваше ведомственное сопровождение.

— Думаешь, не побоится?

— Андропов? Он не из пугливых.

— Ну, да. Дед меня отругал, что я его не поставил в известность.

— Вы же ему не сказали, что знали про получение Щёлоковым одобрения?

— Нет, ничего не сказал.

— А как там Щёлоков? В ах*е?

— В чём-чём? — переспрашивает Чурбанов.

— В прострации?

— Точно! Хорошо придумал. В ах*е, причём, в полнейшем. Мечется, как тигр в клетке.

— А не надо было на приличного человека напраслину возводить. Что с ним делать будете?

— Думаю, это всё придётся замять. Все обвинения, понял?

— Раскручивать преступления нет политической воли, правильно я понимаю? — уточняю я.

— Да, точно, — подтверждает он. Думаю, скорее всего, его шуганут по партийной линии. Просто на пенсию и до свидания.

— Ну, хорошо, ясно. Мы ведь с вами не кровожадные. Пусть выращивают пионы на пару с Черненко. Ко мне есть просьбы или пожелания?

— Нет, — отвечает Чурбанов. Пока ничего. Думаю, тебе нужно немного притаиться, пока шум не уляжется.

— Понял вас.

Я возвращаюсь наверх и заказываю пирожные.

— Вроде всё благополучно, — подмигиваю я Белоконю. — На самом высоком верху наши действия получили положительную оценку. Знаете, что такое положительная оценка?

— Это когда не орут и погоны не сдирают, а делают вид, что всё прошло, как и должно было?

— Вот, приятно иметь с вами дело. У нас взаимопонимание. Страшно вам?

— В каком смысле? — напрягается он.

— Ну, ответственность такую принимать страшно?