Я возвращаюсь в Москву и начинаю ждать. Еду в гостиницу, захожу за Белоконем и веду его на поздний завтрак. Он только что прибыл после задания — был вместе с Беловым, и вдвоём они обеспечивали контроль над периметром.
— Не ели ещё?
— Нет, — качает он головой.
Мы садимся за стол и заказываем далеко не круассаны и не капучино. Я беру тарелку солянки и бефстроганов. Перед заварухой никогда не ем. Формально, конечно, ничего ещё не закончилось, но мы своё дело сделали. Так что остаётся только ждать. С нами за стол садится и Витя.
Алик дежурит в машине, на случай, если будут звонки. Виктор заказывает еду с собой на себя и на напарника и сразу уходит, когда ему приносят котлеты, салат и всякую всячину — балык, хлеб, что-то там ещё.
— Ну что, товарищ майор, как операция прошла? Я имею в виду то, что было в зоне вашей ответственности.
Он чуть поводит головой.
— Военные у вас тут серьёзные, — говорит он. — С такими можно и в бой, если что. Шишек партийных прикрывать — задача для них мелковатая.
— Возможно, — киваю я. — Да только задач у нас много разных бывает. — С криминалом несколько раз разбирались. Дважды в Ленинграде, один раз в Тбилиси. Не исключаю, что и в Баку придётся наведаться. Там было жёстко и конкретно.
— Но это не для армии задача.
— А мы и не обычная армия, — пожимаю я плечами.
— А кто мы? Наёмники?
«Мы»? Хо-хо…
— Мы кувалда, которая поможет нашей с вами Родине выстоять в борьбе со злом. Как вам такой ответ?
— Как бы самим не стать злом, — с сомнением говорит он.
— Ну, поэтому я вас и приглашаю подключиться. Вы же злом не станете?
— Не знаю. Как понять, доброе мы сегодня дело творили или нет?
— Придётся ориентироваться в обстановке, держать нос по ветру. У меня можно спросить, в конце концов.
— У тебя-то можно спросить, — хмыкает он. — Да только это что, твоя личная армия, получается?
Получается, что так. Или почти так. Ну, я её и создаю, собственно, на свои, в основном средства. Впрочем, средства эти, в каком-то смысле можно и народными назвать. Так и «Факел» — народная армия. Такой вот круговорот воды в природе.
— Не личная, конечно, но я на неё надеюсь в решении важных задач, нацеленных на светлое будущее. Так что, вы надумали? Нужно вас представить ещё нескольким важным шишкам.
— Неплохая солянка, — говорит он и отправляет в рот ложку за ложкой.
— Вы ешьте-ешьте, Василий Тарасович, но мне ответ нужен до окончания этого завтрака.
— У меня уж ужин скоро, — кивает он. — Успеем.
В этот момент прибегает Виктор.
— Чурбанов, — тихонько говорит он, наклонившись ко мне. — Ждёт на проводе.
— Я сейчас, товарищ майор. Вы ешьте и думайте пока.
Мы быстро-быстро спускаемся к машине.
— Юрий Михайлович, — говорю я, снимая трубку.
— Брагин! — восклицает он и замолкает.
Ну, японский городовой! Я тоже молчу. Мы оба молчим.
— Я смотрю, у тебя нервы, как канаты, — довольно говорит он, первым нарушая тишину.
Кошка сдохла, хвост облез. Кто промолвит, тот и съест.
— Ваше чувство юмора достойно самой высокой оценки, — сердито отвечаю я, и он начинает смеяться.
— Наша взяла, Егор! — говорит он.
Понял уже.
— Окончательно? — спрашиваю я.
— Окончательно. Хотя, победа никогда не бывает окончательной! Но у нас всё хорошо. Только что говорил с Леонидом Ильичом. Просит подъехать и подвезти все материалы. Полностью меня поддержал и даже похвалил. И Андропов ещё у него был. Сейчас за ним приедет машина. Не знаю… надо ли его подстраховать…
— Надо, Юрий Михайлович, ещё как надо. Но если это сделаю я, выглядеть будет крайне плохо, понимаете меня? Мне и так неизвестно, удастся ли выпутаться из этого дела. Поэтому отправьте, пожалуйста, ваше ведомственное сопровождение.
— Думаешь, не побоится?
— Андропов? Он не из пугливых.
— Ну, да. Дед меня отругал, что я его не поставил в известность.
— Вы же ему не сказали, что знали про получение Щёлоковым одобрения?
— Нет, ничего не сказал.
— А как там Щёлоков? В ах*е?
— В чём-чём? — переспрашивает Чурбанов.
— В прострации?
— Точно! Хорошо придумал. В ах*е, причём, в полнейшем. Мечется, как тигр в клетке.
— А не надо было на приличного человека напраслину возводить. Что с ним делать будете?
— Думаю, это всё придётся замять. Все обвинения, понял?
— Раскручивать преступления нет политической воли, правильно я понимаю? — уточняю я.
— Да, точно, — подтверждает он. Думаю, скорее всего, его шуганут по партийной линии. Просто на пенсию и до свидания.
— Ну, хорошо, ясно. Мы ведь с вами не кровожадные. Пусть выращивают пионы на пару с Черненко. Ко мне есть просьбы или пожелания?
— Нет, — отвечает Чурбанов. Пока ничего. Думаю, тебе нужно немного притаиться, пока шум не уляжется.
— Понял вас.
Я возвращаюсь наверх и заказываю пирожные.
— Вроде всё благополучно, — подмигиваю я Белоконю. — На самом высоком верху наши действия получили положительную оценку. Знаете, что такое положительная оценка?
— Это когда не орут и погоны не сдирают, а делают вид, что всё прошло, как и должно было?
— Вот, приятно иметь с вами дело. У нас взаимопонимание. Страшно вам?
— В каком смысле? — напрягается он.
— Ну, ответственность такую принимать страшно?