Надеждины

- Вот почему? – Иван, в отчаянии ударил ведром об землю и замял ему бок. Он посмотрел на него с досадой – хорошее было ведро. – Да, что же это за время за такое! – Воскликнул он в сердцах. – Почему все так, почему все с нами случилось, а ни с кем-то еще? В чем все мы виноваты? – Он вспомнил последний взгляд Сергея, такой вдруг осмысленный, понимающий, что это конец. Такой человеческий, наполненный болью. Он хотел что-то сказать, но не успел, Столяров отсек голову топором и та, словно мяч, подскакивая и ударяясь, выкатилась на улицу, к Тане под ноги. Он не мог оторвать от этой головы взгляда, даже когда понял, что Сергей не успел закрыть глаза перед смертью, все так же, с таким же выражением смотрел на него, на Ивана, словно говоря: - «Не надо, за что?». Иван посмотрел туда, где сидела Татьяна, и ему стало так больно, до спазма в груди, словно почувствовал, на секунду, то место, в котором умерла её душа. – Прости нас, Таня. – Он почувствовал, как навернулась скупая слеза,торопливо смахнул её, схватил полные ведра и побежал к бане.

- А вот и я! – Наигранно весело и кряхтя от надуманного напряжения, сказал он ей. Она не обернулась к нему и не кивнула. Она была словно статуя, с запертой где-то в глубине душой. Он хотел достучаться до неё, но не знал как. Он вообще плохо знал женщин и сейчас корил себя за это. Иван схватил пол-литровую эмалированную кружку, черпанул ледяной воды, присел возле неё на корточки, заглядывая в глаза и надеясь разглядеть Таню, но там уже ничего не пряталось, не отражалось внутренними порывами и человеческими блестками. Иван вспомнил слова своей жены, которая как-то говорила, после очередной их ссоры, что женщину нужно иногда оставлять наедине со своими порывами, а то, что может вырваться из неё окажется слишком много. И Иван решил отступить.

- Татьяна, иди, я все приготовил. – Уже спокойно предложил, пряча уже свои чувства от неё.

- Спасибо, Вань. – Она прошла рядом, не повернулась, не посмотрела. Опустила голову и проплыла тенью мимо. Закрыла за собой дверь и все. Больше ни звука он не услышал. Иван не мог понять – вздохнуть ему свободнее или бить тревогу, что сейчас происходило внутри этой хрупкой женщины, он понятия не имел. От этого стало так невыносимо больно и тоскливо,он не мог уже один переносить этого.

- Надо срочно позвонить Сэму! – Иван судорожно выхватил телефон и набрал нужного абонента, расчесал потной пятерней непослушную челку и обернулся. Получилось так, что он встал напротив окна, не тонированного, не завешанного тюлем и шторками в цветочек, а словно за стеклом распахнутого в другой мир, туда, где Татьяна взялась обеими руками за жестяные края бака над огнем, склеиваясь расплавленной кожей с железом, перевалилась через край и упала в кипяток. Иван выронил телефон и вдруг, в ногах не осталось сил. Он упал на колени и пополз к двери:

- Таня! Таня, нет! Нет! – Он задыхался, но нашел в себе силы, поднялся на ватных ногах и как мог быстро, кинулся открывать дверь. Но Таня её заперла изнутри, Таня уже все приготовила для себя.

- Алло! Иван! – Немного с акцентом, голосом Сэма, заговорил телефон.

- Таня! Таня! – Иван, вспомнив об окне, бросился к нему, по пути схватив случайное полено, кинул в окно. Стекло зазвенело тонко, возмущенно, неожиданно неестественно. Он влез вслед, вовнутрь провалившемуся отражению мира, влез, не обращая внимания на многочисленные порезы и кляксы своей крови на полу:

- Иван! У вас что…? – Не договорил Сэм, он, наверное, уже все понял и бежал сюда, спасать….

Иван схватил края бака, не обращая внимания на свою плавящуюся кожу, толкнул на себя и в бок, выливая раскаленный кипяток, выливая Таню, на дощатый пол. Она, как была, в одежде, в сандалиях, так похожих на детские, чем вызывала, какое-то особое у него чувство, вся тонкая и беззащитная. Не шевелилась.

- Тань? – Он осторожно подошел к ней. – Тань, ты это. – Он не знал, что сказать или спросить. – Тань, ты скажи, где болит? – Он подошел к ней, опустился на колени и легонько потрогал за голову, погладил по волосам, потом поглядел на свои руки и бесконтрольно отстранился. На его руках осталась её кожа и её волосы. – Тань. Ты прости меня. Прости нас всех. – Он посмотрел ей в лицо и увидел, что она улыбалась. Улыбалась, или ему это просто показалось, или он, потянув её растворенную в кипятке кожу, вызвал эту улыбку. Иван осторожно взял её голову, пододвинулся ближе, не замечая, как кипяток обжигает, положил себе на колени. – Тань, прости нас за Сергея, за себя прости. Прости меня, что не могу ничего исправить.

- Что! Что тут случилось? – В баню влетели сразу двое – Сэм и гигант Столяров, оказывается они снесли эту дверь, которую не смог отрыть Иван, и в помещении, без того маленьком и темном, сразу стало тесно, отчего Иван подумал, что Тане сейчас не станет хватать воздуха и прогнал их.

- Тань. – Через какое-то время он снова обратился к ней. – Скажи, что мне сделать? Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Иван почувствовал тяжелую ладонь на своем плече, это был Столяров: