Надежда

«Наши-Маши» приехали на трех автобусах, когда они ехали со стороны райцентра Шангалы через мост, было слышно, как они поют: «Машечка-Машетка, где твоя конфетка». Это наверно гимн их «партии». Они набросились на the-паблику. Они из те «ревизоров» которые иногда посещают Бестужево. Среди них еще СЭС, и загадочные «Гардеробщицы МИДА или КГБ». СЭС предпочитают брать деньгами, и иногда могут взять свинку, а «гардеробщицы» курами и пальто. Пока не выбрали запасы «красных пальто» из ковчега. Борзые щенки пока в моду не вошли, хотя начинают брать и ими. Топтали хоругви иконы. Бегали с большим сачком по горе. И мы убежали. Потому что их было раз в десять больше. Но не сильно далеко. Мы притаились, прикинулись роялем в кустах и смотрели, что будут делать «автобусники» дальше. А они приехали за кошками. То есть не за нами. «У нас «покошечная» оплата, поголовная. Сдельность – залог успеха страны в будущем. Пятьсот долларов за рюкзак кошек дают», – сказал Бесноватая Маша, их начальница.

Пабло сказал: «Если у вас девочки в 10 лет такие проповеди читают, то ваша страна имеет будущее. Хотя многие сомневаются. Гуд, гуд, герла».

«Имеет, имеет, только кто кого», – сказал я.

2 ИЮНЯ 2011 ГОДА 21-30

Потемнело. И мы увидели, что на небе была комета. Она медленно двигалась с запада на восток. Она была размером примерно с луну. И имела красноватый оттенок. Хвост у нее была как полоска пролитого на черную скатерть молока, которое немного подсыхало. И для июньского вечера было слишком тепло. Уж не приблизила ли нас к солнцу работа куколок? И звезды какие-то не те. Но на небо смотреть было недосуг.

Что делать? Не по большому, а по малому. В смысле, счету. Продвигаться своим ходом обратно к Москве. 100 километров, если там есть дорога, два дня пути. Что там с другими поездами. За нами должно было двигаться пять поездов.

Мы беспрепятственно добрались до поезда.

Железная дорога сама не «восстановилась» и, похоже, придется возвращаться в Москву, если не выберемся из этого параллельного мира. Как бы его не называть: мир сослагательной истории, мир возможности. Мы тогда же придумали слово «сослагат». Вроде новое слово, некрасивое, но понятное и кратко обозначает то, как мы понимали наше путешествие «сквозь миры». Мы делали «сюрреализм». Мы не рисовали его, не писали стихов или прозы, которая перескакивает с одного на пятое, с пятого на десятое. Мы «проживали» сюрреализм. Видимо пространство «сложилось» таким образом, что позволяло нам это делать. Без особых волшебств и заклинаний. Хотя и совсем без оных.

И страсть «паганелей» победила. Мы перекусили и пошли к серой ближней трубе, чтобы если получится открыть новый континент, или другое «большое» и невиданное. Так начинается привыкание к впечатлениям. Что, казалось бы, невозможно сделать в наше время, когда великие географические открытия завершены. Но остается место еще новой области – психиатрической географии или топологии. Это не совсем Фоменко и Ресовский. Но не совсем не они. Бытие меняется и надо изучать законы этого нового бытия. Тает, то оно тает, но, когда оно почти совсем растает. Когда ваш снеговик будет лежать у ваших ног в луже своей собственной талой воды: морковка отдельно, пивные пробки отдельно, тогда и начнется синтез, начнет возникать что-то новое. Потому что Сати юга впереди. Потому что трубочка калейдоскопа повернулась, и ничто никуда не делось, вы видите только новую картинку. А камушки те же.

Но у серой трубы не было входа, ни одной дверки и окна. Метрах в десяти от стены трубы было что-то похожее на начало подземного хода, но завалено строительным мусором, битым стеклом и другой непотребностью. И тут нам помог Ипполит. Вернее не волшебный полицейский, а волшебная собака волшебного полицейского.

«Монморанси, сюда, – крикнул Ипполит, и показал собаке на «ход», и дал команду, — Копать!» В смысле, «фас!». Собака кивнула головой и начала копать. Теперь мы знаем, как работает машина, которая роет тоннели метро.