Над Мерапи облака

Что же заставило молодого докторантуса, имеющего самое смутное представление о предмете критики, взяться за перо? Конечно, дух времени, общий угар антикоммунизма, захлестнувший страну, стремление легким путем нажить морально-политический капитал. А это открывает дорогу на кафедру хотя бы в захудалый частный университет, позволяет называться профессором, доктором, быть своим человеком в западных посольствах и находить там клиентуру. Ведь любая антикоммунистическая писанина — это визитная карточка благонадежности, с которой смело обращаешься к советнику западногерманского посольства или к управляющему отделением американского банка.

Я все-таки переборол в себе чувство неприязни к доморощенному мыслителю и решил встретиться с ним, как мы условились. Хотя бы из любопытства!

Усман Трисно был точен. В назначенный час он подъехал к ресторану на собственной малолитражной «тойоте». Мы поднялись на второй этаж ресторана. Я спросил, чего бы хотел отведать мой знакомый.

— Что угодно, кроме свинины, — ответил он. — Я мусульманин, хотя и не ортодокс. Не откажусь хорошего красного вина.

Мы заказали бутылку итальянского вермута «Мартини», суп из акульих плавников, курицу по-нанкински, креветки, вермишель с шампиньонами и ростками молодого бамбука и разные острые приправы. Усман не заставил себя долго упрашивать и принялся за еду. Он, как видно, был большим чревоугодником.

Беседа наша не клеилась. Попытался я расспрашивать Усмана о его университете. Но ничего интересного он не смог рассказать. Он, собственно говоря, мало связан с этим университетом. Лишь два раза в неделю читает лекции. К сожалению, студенты посещают его лекции плохо. Возможно, что он как молодой лектор не смог увлечь их своим предметом. Факультетов в университете три — экономический, готовящий будущих бизнесменов, социально-политический и правовой. Обычно в маленьких частных университетах бывают именно эти факультеты. Они не требуют лабораторного оборудования, мастерских. Сколько студентов обучается в его университете? Он точно не знает. Вероятно, сотни три-четыре.

— Может быть, вы расскажете о научной работе преподавателей?

— Какая может быть у нас научная работа? Все преподаватели — совместители из других, более крупных университетов, профессоров нет вовсе.

Пытаюсь перевести разговор на другую тему, рассказываю о своем университете, о книгах моих товарищей, ожидая от собеседника жадных вопросов. При посещении любого индонезийского университета всегда завязывались живые беседы с преподавателями и студентами. Они неизменно атаковывали меня градом вопросов, проявляя большой интерес к развитию образования и науки в нашей стране, к жизни советских студентов, к условиям учебы в СССР студентов-иностранцев. Но г-н Усман не проявил никакой любознательности. Он не задал мне ни одного интересного вопроса. Беседа превращалась в нудную и малосодержательную жвачку. Мой знакомый охотнее говорил о кушаньях и об итальянских винах, снова пытался расхваливать свою стильную мебель и убеждал меня заказать бдр с зеркалами. Это уже становилось скучным. Тогда я решил перейти в наступление и встряхнуть этого самодовольно-невозмутимого Усмана.

— Узнал я, что туан частенько выступает в печати. Прочел ваши статьи.

— Поделился с читателями некоторыми мыслями.

— Очевидно, это и есть те социально-политические проблемы, которые составляют содержание ваших лекций?

— Отчасти. Критикуя идеи «старого порядка», я естественно, касаюсь и идей коммунистов.

— Если позволите, я хотел бы высказать свое суждение о ваших статьях.

И я высказал откровенно, чересчур откровенно все, что думал о писаниях г-на Усмана. К моему удивлению, он не обиделся. Заправские коммивояжеры отвыкают обижаться.

— Что ж, мы люди разных политических убеждений и по-разному смотрим на вещи. Это естественно, — невозмутимо ответил Усман.

— Поймите же, г-н Усман… Можно не принимать коммунизм, ненавидеть его. Но в наше время даже самые ярые враги коммунизма не могут закрывать глаза на его успехи и силу, и понимают, что бороться сегодня с помощью бездоказательных фраз и абсурдных ярлыков бессмысленно. Вот вы договариваетесь до того в одной из ваших статей, что коммунисты препятствуют историческому прогрессу, а коммунизм — шаг назад в развитии общества. Так?

— Я имел в виду индонезийских коммунистов…

— Да полно вам… Вы толкуете о коммунизме вообще, считая его универсальным злом. Наша страна за каких-нибудь несколько десятилетий шагнула из вековой отсталости к прогрессу и стала одной из самых высокоразвитых стран в мире. Неужели вы ничего не читали об успехах советских космонавтов, о крупнейших советских гидроэлектростанциях, о лучшем в мире Московском метрополитене, о Московском университете, о нашем техническом и научном прогрессе? Мы считаем это торжеством идей коммунизма.

Все-таки я вывел моего собеседника из невозмутимого равновесия. Он долго молчал, собираясь с мыслями и сосредоточенно пытаясь поддеть вилкой креветку.