Над Мерапи облака

Супрапто сразу понравился мне деловитостью, достоинством. Он не напоминал тех бесчисленных вымогателей, которые имеют обыкновение ходить по особнякам местных богачей или иностранных дипломатов с подписным листом, выпрашивая деньги на строительство церкви или для несуществующего благотворительного общества. Обычно такое вымогательство облекается в форму продажи каких-нибудь никчемных брошюрок, календарей, открыток с библейскими сюжетами. В качестве основной приманки выпускается смазливая разбитная девица, напоминающая манекенщицу из модного магазина. Это персонаж, так сказать, без реплик, предназначенный лишь для того, чтобы привести вас в некоторое замешательство, чтобы вы не успели хлопнуть дверью раньше, чем на вашей террасе появится другое лицо, постарше, со своим товаром, хваткое и назойливое.

Агент книжного магазина, сухопарый и подтянутый, был уже немолод, вероятно, побывал на войне. Он слегка прихрамывал, на лице его был неровный шрам. Старенькая рубаха всегда была идеально чистой и отутюженной.

Супрапто высыпал на стол кипу комиксов и покет-букс. В глазах зарябило от кричаще пестрых обложек со стреляющими гангстерами и детективами, оголенными красотками.

— А что-нибудь посерьезнее есть у вас? — спросил я, сделав, вероятно, непроизвольную гримасу.

— Эти господа охотно покупают подобное чтиво, — ответил Супрапто, вздохнув, и показал на соседние особняки. — К сожалению, и наша молодежь увлекается всеми этими ковбоями и детективами. Их кумиры — пресловутый Джемс Бонд, Тарзан и супермен Гордон, но не герои Джека Лондона или Виктора Гюго. Местные издательства выпускают продукцию, подражающую американским боевикам. Доходная статья!

Супрапто спрятал обратно в портфель книжки с пестрыми обложками и пообещал в другой раз раздобыть что-нибудь серьезное. В дальнейшем он стал приносить мне книги по истории национально-освободительной борьбы индонезийского народа, по искусству своей страны, сборники стихов индонезийских поэтов. Супрапто прекрасно знал современную литературу Индонезии, был в курсе всех книжных новинок и производил впечатление начитанного, думающего человека. Задерживался он ненадолго, так как всегда спешил обойти возможно большее число клиентов. И все-таки, беседуя с агентом книжного магазина, я каждый раз узнавал немало нового и интересного для себя.

Мой собеседник рассказывал о трудностях издательского дела, о тяжелом положении писателей, публицистов, ученых, если это не богатые дельцы, которые могут издавать книги за собственный счет. Нехватка и дороговизна бумаги, высокие типографские расходы, конкуренция со стороны легковесной и дешевой литературы, поставляемой западными странами, — все это ставит перед автором почти непреодолимую преграду. В настоящее время в стране издаются лишь два тонких литературных журнала «Састра» и «Горизонт». Попасть на их страницы могут лишь писатели с более или менее известными именами. Легче опубликовать свое произведение в воскресном выпуске газеты. Поэтому в современной индонезийской литературе главное место занимают малые формы: новелла, очерк, стихи. Супрапто не скрывал своего удовлетворения, если я покупал у него поэтический сборник или номер литературного журнала.

Как-то в воскресенье я заглянул в библиотеку джакартского музея, а потом задержался во внутреннем дворике, рассматривая камни с царскими надписями древние скульптуры богов и дьяволов. Вот многорукий Шива, его сын Ганеша, странное существо с головой слона, кровожадная Дурга с занесенным над головой жертвы мечом, Будда с непроницаемо-загадочной усмешкой. Традиционные персонажи индуистской буддистской иконографии. Фантастические и вместе с тем реальные образы. Натурой для скульпторов, как видно, служили живые современники, люди тогдашнего яванского общества. Поэтому-то образы богов и получились слишком земными, очеловеченными.

В другом конце дворика я увидел группу подростков-школьников и с ними моего знакомого Супрапто. Он был экскурсоводом и что-то увлеченно рассказывал. Я прислушался к его словам. Супрапто говорил о роли индийского культурного влияния в древности, о жизненности и реализме изваяний. Некоторые из школьников старательно записывали слова учителя.

— Шива в образе Махагуру, мудрого учителя, наставника. Посмотрите, есть ли в этой фигуре что-нибудь фантастическое, необычное? Старый коренастый человек, умудренный жизненным опытом. Наверно, скульптор воспроизвел образ собственного учителя, отца или деда.

Я подошел к школьникам. Какой-то мальчуган делал в блокноте карандашный набросок, метко схватывая черты образа Шивы-Махагуру.

Супрапто заметил это и, прервав рассказ, заглянул в блокнот маленького художника.

— Неплохо, Ахмад. Покажи свою работу товарищам. Вы видите портрет обыкновенного старика. Кто бы мог подумать, что это одно из воплощений верховного божества?

Блокнот с рисунком передавали из рук в руки.