Над голубым Иссык-Кулем

В растительном мире сыртов господствует суровый кодекс законов. Одна из статей его гласит: жмись ближе к земле! Растения не поднимаются над почвой выше, чем на пять — восемь сантиметров. Все, что выше этого уровня, — обречено на быструю гибель, потому что только в тонком приземном слое сохраняется тепло, полученное почвой от солнца. Другая: прячься как можно надежнее от холодного ветра! Растения собираются в трещинках и углублениях почвы, под защиту валунов и камней. Растения сыртов устроены так, чтобы любыми способами сохранить тепло. Все они имеют очень мелкие листочки, покрытые плотной кожицей, опушенные множеством волосков. От этого обилия волосков они кажутся голубоватыми. Их очень мощная и разветвленная корневая система, длина которой в несколько раз превышает длину самого растения, собирает драгоценную влагу с большой площади.

Но все-таки главный закон, которому вынуждены подчиняться растения на сыртах, — это закон взаимной помощи и поддержки: живи дружно со своими сородичами! Даже отмершие растения служат защитой для тех, кто начинает жить, — множество поколений сменяется внутри каждой подушки.

Часто можно встретить очень широкие подушки, площадью больше квадратного метра. Когда начисто отмирает у них середина, они превращаются в замкнутые кольца. Ветер, действуя на незащищенный край такого кольца, вызывает отмирание только этой его части. Сообщества продолжают жить, принимая форму подковы. Ветер придает этим подковам асимметричную форму, лепит из них что-то похожее на песчаные барханы: наветренный слой пологий, а подветренный — круто обрывающийся.

Где есть растения — должны быть и животные. В свое время Н. А. Северцов поднялся на сырты сквозь арктическую метель, а когда она прошла, увидел, что его спутники убили… белого медведя. Это был особый вид медведя, близкий к гималайскому, хотя и с буроватой, но очень светлой и длинной шерстью. И как ни у какого другого медведя, когти не черные, а белые, и на передних лапах вдвое длиннее, чем на задних. Этого родственника полярного мишки люди застали за любимым занятием: он разрывал норы сурков, вытаскивал зверьков на «свет божий», перегрызал им затылки, складывал тушки в кучу, а потом усаживался и пожирал. Остатки от обеда он закапывал впрок. Была осень — время, когда сурки уже готовились к зимней спячке. Медведю это время казалось особенно удобным для «заготовки» мяса.

Воздух над сыртами наполнен тонким и пронзительным свистом. Он так же постоянен, как звон цикад где-нибудь на Черноморском побережье. Виновника этих звуков не так легко увидеть. Но вот метнулся через дорогу неуклюжий толстенький зверек, отбежал на некоторое расстояние, безопасное с его точки зрения, и встал там столбиком, сделавшись почти неразличимым среди таких же буроватых камней. Это — сурок. Тот самый сурок, о котором поется в известной песне Бетховена.

В высокогорье Тянь-Шаня сурков видимо-невидимо. Они так же, как полярные грызуны лемминги, способны необыкновенно быстро размножаться. Сурки отходят от нор не больше, чем на сто метров: для добывания корма им этого достаточно. Прежде чем выйти на «заготовки», они на некоторое время замирают столбиками около норки, зорко оглядывая стометровое пространство, в которое предстоит отправиться, а при первой же опасности стремительно исчезнут под землей.

Самый массовый обитатель высокогорных пастбищ Тянь-Шаня — злостный вредитель сельского хозяйства, так называемая узкочерепная полевка. Кое-где можно обнаружить больше десяти тысяч ее норок на гектаре. Из каждой норки она выбрасывает до полутора килограммов земли. Съедает полевка за сутки около тридцати граммов растительной пищи — ровно столько, сколько весит сама.

Зоологи подсчитали, что двести — триста полевок за три летних месяца уничтожают на гектаре пастбища до двух центнеров растений, а в некоторых местах даже до десяти — двадцати центнеров, то есть половину всего урожая. Это подлинный бич сыртов.

…Уже четыре часа мы едем вдоль Арабельсу, мимо гор в белых, надетых набекрень ледяных беретах.

Сопровождаемые не лишенным мелодичности свистом сурков, мы сворачиваем вправо от Барскаунского тракта в пустынную долину Арабельсу, ограниченную с севера гребнем Терскея, а с юга — невысоким, но островерхим хребтом Джетимбель.

ВЕЛИКИЙ ВОДОРАЗДЕЛ

Акшийрак — модель прошлого. На той стороне реки равнину сыртов перегораживает массивный горный хребет, весь белый снизу доверху. Это Акшийрак — один из крупнейших на Тянь-Шане, да и во всей Средней Азии центров оледенения. Английский геолог Хандингтон сказал, что Акшийрак можно сравнить с глыбой мрамора, на которой резец скульптора уже успел наметить основную форму, но не нанес еще существенных деталей. Что ж, точнее не скажешь.