Начинай со своего дома

– Организм у неё… – хмыкнул он. – Странная ты девушка, Шурка. Все бабы любят это дело, ещё бы и меня понукали, а ты… Кстати, а ты чего пришла-то?

– Я? – я поправила сбившийся шарфик. А правда, зачем он мне нужен был? А, вспомнила! – Мить, у меня к тебе большая просьба…

– Да ты садись, Сань, – он подвинул мне кресло, а сам уселся рядом и положил руки на стол. Руки с тонкими нервными пальцами художника. – Слушаю тебя внимательно.

– Так вот, – я сосредоточилась. – Мне нужна твоя помощь в организации выставки. У тебя же есть такой опыт?

– Хоть отбавляй, Саш, – он улыбнулся. – Ты, что ли, рисовать начала?

– Нет, что ты! Я хочу помочь нашей Анечке Тихоновой, ты же знаешь, какая она талантливая!

– Признаюсь, не совсем, Санёк. Она же вроде дизайнер?

– Она не только дизайнер, но ещё и потрясающая портретистка! – горячо сказала я. – Но при этом очень застенчивый и скромный человек. А таким людям нужно помогать, правда же, Митенька?

– Тут я с тобой соглашусь! – у Митьки было очень доброе сердце, на это я и рассчитывала.

– Вот! – я обрадовалась. – Понимаешь, я ведь совсем в этих делах не разбираюсь. А у тебя всё-таки связи…

– Есть такое дело, – хвастливо заявил он. – Слушай, а почему она сама ко мне не подошла?

– Так я же говорю тебе, балда, она очень стеснительная девушка! Ей бы с её внешними данными королевой ходить, а она смущается, как трепетная барышня, и глаза поднять боится. Представляешь?

– А она разве красотка? – как-то смутился он. – Я, Сань, если честно, внимания особо не обращал…

– А ещё художник! Ты же должен моментально выхватывать самую суть в людях! Даже если она не сразу бросается в глаза!

– Виноват, Ковалёва! – он развёл руками. – Я, видишь ли, как-то больше тобой любовался…

– Ладно, Мить, – я почувствовала замешательство и встряхнула головой. – Сейчас не об этом. Нам с тобой нужно подумать, как помочь Анечке.

– А что тут думать? Я просто позвоню одному человечку, и всё будет тип-топ! Но для начала мне нужно посмотреть её работы, может, они и не так хороши, как ты говоришь. Это же бизнес, девочка моя, там свои законы. Звериные.

– А я принесла тебе несколько, сейчас покажу! – я бросилась к своей сумке. – Вот, смотри!

– Ага, – он раскрыл первую страницу большого альбома, который я выпросила ещё вчера вечером у Ани, и у него тут же полезли брови наверх. – Ого!

– А я что говорила! – облегчённо рассмеялась я.

Я и не знала, что Митькино лицо способно так меняться. Кажется, вся гамма эмоций промелькнула на нём за те несколько минут, в которые он сосредоточенно, с особым вниманием, просматривал рисунки. Почти на каждой странице он подолгу останавливался и время от времени бросал на меня удивлённо-восторженные взгляды. Я мысленно потирала руки. Ага, голубчик, теперь ты от нас никуда не денешься! Анины работы были на самом деле очень хороши, даже я, далёкая от изобразительного искусства, это понимала. У неё довольно большая семья, и все её родичи с удовольствием позируют своей одарённой родственнице. Были в этом альбоме не только портреты, но ещё и чудные иллюстрации. А сколько ещё всего у Ани дома, того, чего не видел пока никто!

– Что я тебе хочу сказать, Ковалёва, – Митька закрыл последний лист и отложил альбом в сторону. Руку, правда, с него не убрал. – Очень плохо! Очень!

– То есть? – оторопела я.

– Очень плохо, что раньше ты мне ничего не сказала. Уже давно бы твоя Тихонова была громкой фигурой в художественном мире.

– Ох, Митька! – я схватила его за руку. – Тебе понравилось, да? Правда?

– Меня пронзило. От макушки до пяток. Давай, тащи сюда свою подопечную, будем из неё звезду делать!

– Я мигом!..

– Ребята, ну я пойду? – сказала я куда-то в пустоту, понимая, что они меня не слышат.

Уже долгий час я внимала тому, как Митька с раскрасневшейся Аней обсуждают какого-то Альфонса Муху, о котором я, признаться, никогда ничего не слышала. Одно я поняла из их разговора – это гений, о котором должен знать каждый культурный человек. Я считала себя очень даже культурной девушкой, поэтому дала себе слово, что сегодня же узнаю о нём побольше от Андрея.

– Иди, Санёк, – не поворачивая головы, сказал Митька.

Надо же, всё-таки услышал! Аня ослепила меня таким благодарным взглядом, что мне захотелось ещё что-нибудь хорошее сделать.

– Я вас люблю, ребята, – пробормотала я тихо и выскочила из Митькиной мастерской.

В этот же миг из редакторского кабинета, находящегося дальше по коридору, выходила и Антонина Баруздинская вместе с хозяйкой кабинета. Я широко им улыбнулась.

– А вот и наша начинающая, но весьма талантливая журналистка! – воскликнула Тоня. – Мария Семёновна, вам не кажется, что пора Александру повышать в должности и переводить к нам в кабинет?

– Я бы с удовольствием сидела с вами, дорогая Антонина Юрьевна! Ведь я вас так люблю! И вас, Марь Семённа, тоже!

– О-о-о! – радостно переглянулись женщины. – Кажется, наша Саша влюбилась?!

– Я всех люблю! Весь мир! И этот чудный Дом! – я быстро поцеловала каждую в душистую щеку, сделала круг на месте и побежала вприпрыжку по коридору. Вдогонку мне слышался громкий смех.