Набат

— Мне тоже, — сказал он. — Я пытаюсь понять, что лучше: знать о том, что предстоит, или не знать. — Он помолчал. — Тайгер знал?

Она отшатнулась.

— Я не позволю тебе морочить мне голову, Роуэн! Обойдемся без этих твоих игр.

— Никаких игр, — ответил он честно. — Я просто хочу знать. Ты сказала ему, что происходит, перед тем как забрала у него тело? Дала ему хоть несколько мгновений, чтобы он примирился с этой мыслью?

— Нет, — проговорила она. — Он ничего не понимал. Он думал, что его вот-вот посвятят в серпы. А потом мы его усыпили, вот и всё.

Роуэн кивнул.

— Что-то вроде смерти во сне.

— Что?

— Говорят, все смертные желали себе такого ухода. Во сне, мирно, ничего не осознавая. Наверное, в этом есть смысл.

Похоже, он сказал слишком много, потому что Рэнд заткнула ему рот кляпом и затянула завязки.

— Как только огонь до тебя доберется, постарайся его вдохнуть, — сказала она. — так все закончится для тебя быстрее.

И ушла не оглядываясь.

●●●

Айн не могла выбросить из головы образ Роуэна Дамиша. Она и прежде видела его в обездвиженном состоянии — связанным, спутанным, скованным, зафиксированным множеством разных способов. Но сейчас он был другим. Не дерзил и не бросал вызов. Он сдался. Он больше не выглядел изощренной машиной для убийства, в которую его превратил Годдард. Он выглядел тем, кем и был на самом деле, — испуганным мальчиком, попробовавшим прыгнуть выше головы и проигравшим.

«Что ж, он это заслужил, — повторяла себе Айн. — Как аукнется, так и откликнется — кажется, так говорили в смертные времена?»

Когда она вышла на поле, по стадиону прошел порыв ветра, всколыхнув ее мантию. К этому моменту трибуны уже почти заполнились. Больше тысячи серпов и тридцать тысяч граждан. Полный аншлаг.

Рэнд села рядом с Годдардом и его помощниками. Константин ни за что не пропустил бы прополку Роуэна Дамиша, но он явно испытывал от действа не больше удовольствия, чем Айн.

— Как настроение, Константин, бодрое? — поинтересовался Годдард с очевидно провокационными целями.

— Я признаю значимость этого мероприятия для сплочения и демонстрации миру единения Северной Мерики, — отозвался тот. — Это событие — часть мощной стратегии, и оно с большой вероятностью станет поворотным моментом в истории серпов.

Лестный отзыв, но не ответ на вопрос. Идеально дипломатичная реакция. Впрочем, как Айн и предполагала, Годдард пропустил всю дипломатию мимо ушей, ухватившись лишь за явное неодобрение со стороны Константина.

— Вы просто само постоянство, — сказал Годдард. — Как физическая константа. Константин Постоянный. Полагаю, вы войдете в историю под этим именем.

— Бывают качества и похуже, — ответил тот.

— Вы хотя бы распространили персональные приглашения среди наших «друзей» в Техасе? — спросил Годдард.

— Да. Они не ответили.

— Я этого и ожидал. Какая жалость — мне бы очень хотелось, чтобы они увидели семью, из которой сами себя исключили.

В планах мероприятия значились речи остальных четырех Верховных Клинков Северной Мерики. Каждая была выверена до последней запятой с целью донести именно те мысли, которые хотел донести Годдард.

Хаммерстайн, Верховный Клинок Востмерики произнесет слова скорби в память о душах, загубленных на Твердыне, и о несчастных серпах, чьи жизни столь жестоко оборвал серп Люцифер.

Пикфорд, Верховный Клинок Западмерики, воспоет единство Северной Мерики и союз пяти из шести ее коллегий, сделавший жизнь всех и каждого лучше.

Тисок, Верховный Клинок Мекситеки, напомнит об Эпохе Смертности, о том, как далеко продвинулось с тех пор человечество, и донесет завуалированное предупреждение всем остальным коллегиям, что отказ от объединения с Годдардом может вернуть всех в мрачные старые времена.

Макфейл, Верховный Клинок Северопредела, выразит признательность всем, кто участвовал в организации данного мероприятия. Также она особо отметит некоторых зрителей, как серпов, так и обычных граждан, к кому полезно было бы подольститься.

И в самом конце, прежде чем возжечь пламя, Годдард выступит с итоговой речью, завернув все вышесказанное в элегантную упаковку и перевязав красивой ленточкой.

— Это будет не просто прополка врага общества, — заявил он как-то Рэнд и серпам-помощникам. — Это будет бутылка шампанского, разбитая о борт корабля. Это событие станет крещением, знаком того, что для человечества наступает новое время.

Похоже, он относился к мероприятию как к священнодействию — пламя было призвано очистить путь и умилостивить богов. Огненная жертва. Так сказать, горящее предложение для высших сил.

●●●

По мнению Годдарда, этот день был столь же важен, как и тот, в который он появился перед конклавом и был выдвинут кандидатом на пост Верховного Клинка. Даже более важен, если говорить о широте воздействия. Свидетелями этого события станут не только серпы на конклаве — его увидят миллиарды. Эхо сегодняшнего дня будет звучать очень и очень долго. И у всех коллегий, еще не подчинившихся Годдарду, не останется другого выбора, как покориться.