На Запад!

– Давайте! – крикнул Василий и пронзительно свистнул. Полусотня пластунов ударила из луков и самострелов по тому небольшому отряду дерптцев, что прикрывал завал. Не пробило сердце и три десятка раз, как со всеми ними там было покончено.

– Обозных сюда! Бы-ыстро! – прокричал тысячный.

Два десятка саней подлетели к завалу и с рук на руки вовнутрь его начали передавать мешки с порохом.

– Быстрее, быстрее, братцы! – торопил работающую здесь сотню обозных Василий. – Там на льду наши насмерть стоят. Быстрее нужно!

– Лавр Буриславович, разгружайте последние, а я к князю на доклад, – и он, запрыгнув на коня, поскакал туда, где стояла длинная колонна всадников. – Ярослав Всеволодович, двое саней только разгрузить осталось, еще чуть-чуть – и можно уже будет шнур запаливать!

– Рано, рано еще пока, Василий, – покачал тот головой. – Пусть немцы увязнут поглубже, а их латная конница растянется и бок нам подставит. Хорошая тут позиция для удара, не зря же они этот выход на лед так вот завалили. Если мы сейчас поспешим, то всю задумку твоего бати сорвем. Жди сигнала, Василий, у меня на больших соснах аж целый десяток сейчас сидит и выглядывает.

Два клина немецкой тяжелой пехоты подходили к месту боя твердой размеренной поступью. Вот, приблизившись на пару сотен шагов, они ускорились и, расталкивая своих легких союзников, яростно взревели.

– Давят, давят ироды! Держимся, братцы! – кричал Мартын. Его голос тонул в грохоте боя, там, где рубились сейчас тысячи стальных клинков. Где слышались победные крики, вопли боли, радости и отчаянья.

Немцы теснили русскую рать. Хорошо защищенные броней, они были менее уязвимые, чем их легкие пехотинцы. Строй новгородского ополчения прогибался. Половина от Софийской стороны под предводительством бывшего ватажного Журавля все еще держалась, а вот Славянская уже попятилась назад. Псковичанам тоже было худо. Второй клин немцев уверенно прорубал себе дорогу.

– На, на! Чтоб тебя! Белозар уже трижды попал наконечником своего копья в немца, но ему хоть бы хны, только заскрежетала броня.

«Хресь!» – вражина перерубил мечом древко и пошел на простоволосого кудрявого русича.

– Назад, щеня! У павшего вон секиру возьми! – Десятник Нежата оттеснил парня и заслонил его щитом.

Голова Местка кружилась, из-под погнутого шлема бежала алая струйка крови. Два дюжих противника били мечами по его щиту. Еще немного, еще чуть-чуть – он рассыплется, и вот тогда ему останется жить всего два вздоха.

– На! – с какой-то отчаянной яростью ратник толкнул свой щит вперед и рубанул острием меча правого латника по лицу, по той единственной части тела, что была открыта.

«Хлесть!» – ударил его второй немец по груди, вминая стальную защитную бляху. Месток упал на спину, задохнувшись. Белый свет начал меркнуть в его глазах.

– Ефимка, тяни братку назад, я вас прикрою! – крикнул Варлампий и преградил дорогу сразу троим латникам. Один, второй, третий удар по врагам! Четвертый удар немец напротив ловко отбил своим мечом в сторону. Его товарищ чуть подшагнул и рубанул длинного и худого русского ополченца наискось, рассекая ему весь бок. Варлампий зашатался и присел на колени. Удар по шее – и немцы пошли дальше.

Ряды новгородского и псковского ополчения были прорваны. Два клина тяжелой немецкой пехоты медленно, как нож по тугому и мерзлому маслу, заходили вовнутрь русского построения. Еще немного – и они прорубятся к стрелкам-курсантам и к орудиям.

– Русь! – взревел князь Давыд, и его небольшая, всего-то в полтысячи воинов дружина ударила по правому клину врага.

– Русь! – На левый шли две степные сотни и охранная во главе с самим командиром бригады.

Всадники оставили копья в пробитых телах и выхватили из ножен мечи. Началась кровавая сеча на равных.

– Все! Вот теперь пора! Дитрих, веди всю нашу конницу в атаку! – крикнул старшему рыцарю-меченосцу Леонард. – Раздави там этих русских, они и так уже шатаются!

Четыре тысячи тяжелых всадников начали издали свой разбег.

«Баба-ах!» – страшный грохот, перекрывая все крики и шум битвы, разнесся над затопленной, замерзшей долиной. С восточной ее стороны на лед падали куски деревьев, комья земли и камни. Их клубящегося дыма, растекаясь огромной рекой, во фланг германской тяжелой конницы ударила с разбега русская. Лошади набрали нужную им скорость для броска, и теперь их было уже не остановить!

– Разворачивайтесь! Разворачивайтесь! – кричал в отчаянье Дитрих, пытаясь выстроить хоть какой-то оборонительный ряд.

Тщетно! Волна русской кавалерии захлестнула весь левый фланг противника, опрокинула его, порубила и погнала всех оставшихся в живых вспять. Две тысячи из пяти атакующих резко развернулись и ударили немецкой пехоте в тыл.

Паника охватила неприятеля. Только что уверенные в своей скорой победе, его воины бросали оружие и пытались бежать.

Только куда ты убежишь от всадника на таком большом открытом пространстве? Началось избиение. Вошедшие в раш дружинные секли направо и налево головы и спины мечами. То в одном, то в другом месте люди целыми десятками падали на колени и вздымали вверх руки, моля о пощаде.