На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке

Характеризуя отношения с английскими дипломатами в Мехико, Тарасов называл их «холодными» или «подчёркнуто корректными». Такими они, в основном, и были – без каких-либо повышенных «союзнических» эмоций. Посол Великобритании редко встречался с Уманским. Избегал общения и военный атташе подполковник Райт, женатый на русской белоэмигрантке. Она не хотела встречаться с «советскими» по «личным причинам».

Однажды Райт всё-таки пригласил к себе и Уманского и Тарасова. Приём был организован по случаю посещения Мехико генералом Дином, командующим вооружёнными силами Англии в карибском регионе. Конечно, Дин был в центре внимания. Иногда генерал в ходе беседы, как вспоминал Тарасов, «кокетливо вплетал в свою речь русские слова». Конечно, его собеседники поинтересовались, где он учился русскому языку. Подвыпивший генерал утратил бдительность и сказал, что лет двадцать назад имел такую возможность, когда служил лейтенантом в бригаде генерала Лионеля Денстервиля.

«Так вы были в Баку, может быть и в Закаспии?» – спросил Тарасов.

Вопрос был острым: Дин мог иметь отношение к расстрелу Бакинских комиссаров под Красноводском в сентябре 1918 года. Генерал понял, что сболтнул лишнее, но отступать было поздно, пришлось подтвердить, что он «посещал те места».

В беседу вступил Уманский, который, не скрывая иронии, спросил:

«Скорее всего, вы были в тех местах, генерал, без нашего официального приглашения?»

«Ну, господин посол, зачем вы так? Я выполнял приказ и по молодости лет не задумывался над вопросами политики».

«Возможно, вполне возможно. В этом вы, генерал, не оригинальны, – заметил Уманский. – Но теперь, когда вы не чужды политике, можете хотя бы задним числом оценить действия генерала Денстервиля?»

«Представьте себе, господин посол, как-то мне не приходилось вспоминать это прошлое», – ответил Дин, обретая прежний тон и уходя от неприятной для него темы.

Как бы там ни было, в этом эпизоде «противостояния» английскому конкуренту советская дипломатия и разведка взяли верх, вынудив генерала Дина занять глухую оборону…

На фоне скрытно недоброжелательных соотечественников Питер Смитерс[37], помощник военно-морского атташе Великобритании, выглядел привлекательнее. Возможно, потому, что «был, по существу, единственным английским дипломатом, поддерживавшим с нами систематический контакт». Таким и обрисовал его Василевский-Тарасов в своих записках: «Смитерс не был профессиональным военным. Своими изысканными манерами, высокой образованностью, предупредительностью и простотой в обращении он представлял разительный контраст с большинством английских офицеров, людей надменных и чванливых. Высокий, худой, рыжеватый блондин с бледным лицом. Выходец из старого аристократического рода, он с начала войны по традиции пошёл во флот, хотя по образованию был, если не ошибаюсь, искусствоведом. Участвуя в морском сражении, был ранен, а после излечения получил пост помощника морского атташе в Вашингтоне с постоянным пребыванием в Мехико-сити».

Тарасов признался, что «серьёзное отношение» Смитерса к военному союзу Англии с Советским Союзом «поражало и настораживало», хотя объяснить это можно было тем, что в советском посольстве военный и морской атташе появились не сразу. Смитерс считал своим «союзническим долгом» время от времени информировать Уманского о тех военных новостях, которые могли быть полезными России. К тому же Уманский его привлекал как человек, хорошо разбирающийся в хитросплетениях современной политики, не склонный к доктринёрству, способный выслушать иную точку зрения.

Тарасов уловил, что по вопросу открытия второго фронта в Европе искренность Смитерса была «значительно лимитирована»: «Он утверждал, что так называемый «западный вал» немцев на побережье Английского канала представляет собой труднопреодолимое препятствие, что лучше было бы начать эту операцию, как выражался Черчилль, с «подбрюшья», т. е. с Балкан и т. п. Когда он говорил с нами на эти темы, я не мог отделаться от ощущения его неискренности, а взгляды, которые он высказывал, не могли убедить меня в том, что он действительно не понимал истинного положения вещей».

В оперативных отчётах Тарасова Смитерс проходил как английский разведчик. Когда в посольстве приступил к работе военный атташе Павлов, Тарасов первым делом предупредил его о «разведывательной подоплёке» Смитерса: «Внешне безобидный, умный и настырный, всячески демонстрирует, что он единственный англичанин в Мексике, с которым полезно контактировать». На одном из приёмов в июне 1944 года Тарасов познакомил Павлова со Смитерсом, сказав при этом, что лет через десять Смитерс станет министром обороны Англии. Смитерс улыбнулся и разъяснил, что так далеко его амбиции не простираются. Новоприбывшего русского коллегу он предупредил, что «у г-на Тарасова есть излюбленные шутки, и по всему видно, что он не намерен вносить изменения в свой репертуар до конца войны».