На восьми фронтах

— Приняли и отправили дальше две тысячи восемьсот пленных немецких солдат и офицеров. А вот еще ведут…

Привели группу офицеров. Двое — в женских платьях. Обер-лейтенант — в самотканом белорусском платье. На груди и рукавах вышивка.

— Из какой дивизии?

— Из сорок пятой…

Сапожков говорит:

— Бывает и такое. На днях даже генерал в женском платье попался. Сводку Совинформбюро за первое июля не слышали? Придут газеты — прочитайте. Фамилия генерал-майор Гаман… Наш генерал его спросил: «Что же вы, господин Гаман, не покончили с собой? Ведь вы в своих собственных приказах изображали советский плен как предательство нации, родины. Утверждали, что большевистский плен это обязательная и мучительная смерть. А почему же сами предпочли плен?» Гаман лишь смотрит волком и молчит.

Позднее я прочитал в сводке Совинформбюро за 1 июля:

«…В числе пленных — комендант города Бобруйска генерал-майор Гаман. Этот гитлеровский генерал был в свое время комендантом города Орла и жестоко расправлялся с мирными советскими гражданами. Чрезвычайная государственная комиссия в своем сообщении «О злодеяниях немецко-фашистских захватчиков в городе Орле и Орловской области», опубликованном 7 сентября 1943 года, указывает на палача генерала Гамана как на одного из главных организаторов массовых убийств невинных мирных жителей».

Вот какие «экземпляры» попались в плен под Бобруйском!

Впрочем, другие тоже не лучше. Хотя и рангом гораздо ниже. Одного фельдфебеля, например, задержали в окрестностях деревни Красный Берег, что вблизи Бобруйска. Там гитлеровские варвары устроили лагерь для малолетних советских детей. У них фашистские врачи выкачивали кровь, которая потом использовалась в немецких госпиталях.

Наши воины нашли в лагере сотни трупов детей, которых гитлеровцы не успели сжечь. А оставшиеся в живых имели предельную степень истощения. И потом, несмотря на экстренные меры советских врачей, многие из них тоже погибли.

Спрашиваю фельдфебеля:

— Вы немолодой уже человек. У вас, наверно, тоже есть дети. Как же вы могли работать в таком лагере?

— Приказ…

— Приказ. Но вы же не эсэсовец, а из регулярной воинской части. Значит, армия так же зверствует, как и эсэсовцы?

— Приказ…

— Чей приказ?

— Я и еще несколько солдат были направлены в этот лагерь по приказу командира полка.

— Много детей погублено в лагере?

— Не знаю. Я лишь развозил контейнеры с кровью по нашим госпиталям.

— И в госпиталях знали, что эта кровь — детская?

— По-моему, знали…

Жители деревень Ухватовка, Козловичи, Ласки, что в Рогачевском районе, позднее рассказывали нам о массовых облавах на детей, проводимых гитлеровцами в мае — июне 1943 года.

Облавы на детей. Выкачивание из них крови. Чем можно оправдать такое чудовищное злодейство? И можно ли?

* * *

В третьем часу утра нашу машину неожиданно задержал военный патруль в танковых комбинезонах.

— Кто такие? Куда? Откуда?

Под дулами автоматов предъявляем документы. Начальник патруля долго их рассматривает, затем возвращает и говорит:

— Извините, товарищи корреспонденты, но тут еще бродит столько фашистов, что мы постоянно в боевой готовности. Не советовал бы и вам ездить по ночам…

— Мы третий день ищем штаб вашего корпуса. Танкисты начали о чем-то перешептываться между собой. Потом все тот же начальник патруля сказал:

— Подайте немного назад, там будет стрелка, показывающая направо. Поезжайте по той дороге.

Через несколько минут, уже в лесу, нас снова задержали.

— К генералу Панову, — ответили мы на вопрос офицера.

Пропустили.

И вот мы уже у командира корпуса. Генерал М. Ф. Панов сидит на сбитом из чурок стуле, держит в правой руке микрофон и кому-то громко говорит:

— Не надо столько подробностей. Их в донесении приведешь. Говори главное: потушили пожар или нет? Потушили… А как мост? Не поврежден? Очень хорошо! Теперь главное — упредить фашистов в захвате стыка дорог из Могилева и Бобруйска на Минск… Лимаренко! Лимаренко! Смотри на карту. От тебя до стыка — двадцать километров. Захватишь — сегодня же будешь в Минске, не захватишь опять длительные бои… Вперед, Лимаренко, вперед!..

Наконец комкор отложил микрофон, вытер платком вспотевший лоб и спросил нас:

— Кто такие? С кем имею дело?

Мы представились. Глаза у Панова потеплели. Он тут же пояснил, что только что говорил по рации с командиром танковой бригады полковником П. А. Лимаренко.

— Мчимся вперед, пока враг не опомнился. До сих пор удавалось захватить даже некоторые исправные мосты. Крупные узлы сопротивления обходим, оставляем пехоте… Нас, пожалуй, могла бы задержать двенадцатая танковая дивизия противника, но мы сумели зайти ей в тыл, разгромили основные силы, а остатки отбросили в направлении Червеня… До Минска осталось восемьдесят километров. Если захватим узел дорог, сегодня же будем в столице Белоруссии.