На веки вечные

Со счету сбились наши бойцы — столько раз атако­вали в этот день, столько отбили контратак. Гитлеровцы присмирели лишь поздно вечером, видимо, выдохлись. И танкисты, и автоматчики бригады сражались герои­чески, не жалея жизней своих, и кратковременное за­тишье было для них омрачено горечью утрат друзей, боевых сослуживцев.

...В темную сентябрьскую ночь танкисты, залив в ба­ки своих машин горючее и загрузив боеприпасы, зани­мали исходные позиции для очередной атаки. Впереди них спешно готовили для себя временные земляные укрытия автоматчики. Старшина Лев Бельдинскии своих бойцов расположил как раз перед ротой старшего лейтенанта Гоголева.

Пока мы расчищаем траншеи и выкопаем не­сколько ровиков, ты подежурь,— сказал он сержанту Гумареву.—А то мало ли... Подползут, не заметишь. Тут ведь у врага определенной линии обороны нет. Поломали мы у них всю систему.— И тут же насторожился: — Гля­ди, с тыла к нам идут двое. Проверь, кто они.

Это были начальник политотдела бригады Полука- ров и его связной, которого все в бригаде звали просто Миша. Он же — почтальон солдатский.

Как дела, герои соотечественники? — спросил на­чальник политотдела, спрыгнув в окоп. Голос у него усталый, приглушенный.— Как ведут себя захватчики? Не беспокоят? Вижу, роетесь в земле.

Закапываемся, товарищ батальонный комиссар. Окопы-то уж очень разбитые,— доложил старшина.

Молчат пока вояки. За день-то им холку намы­лили здорово. Мы их отсюда, около двух десятков дох­лых выкинули, — вставил ефрейтор Бобров.

Не шутка, несколько раз сходились врукопаш­ную,— сказал старшина.— Одним словом, долго будут помнить гитлеровцы сталинградскую степь.

Эта баталия надолго сохранится и в нашей памя­ти...— тихо промолвил Бобров.

Миша, ты чего стоишь, не раздаешь? — комиссар посмотрел на почтальона.

Тот вытащил из противогазной сумки завернутые в трубочку свежие газеты.

Вам, товарищ старшина, и письмо тоже. Бельдинский нетерпеливо распечатал самодельный конверт из грубой бумаги.

Наконец-то дождался и я. С начала войны это второе письмо от жены.— Старшина впился глазами в неровные строчки.— Она, оказывается, эвакуировалась в Белебей! — засиял он.— Надо же — еще и фотокар­точка! Братцы, посмотрите на мою Валентину Степа­новну и на дочурку!

Все столпились вокруг счастливого Бельдинского. Опустившись на дно траншеи, чиркали спичками, смот­рели, передавая карточку из рук в руки.

Когда бойцы успокоились, батальонный комиссар сказал:

Теперь установите дежурство и сосните.

Отдохнуть, товарищ комиссар, не мешало бы,— печально заметил ефрейтор Бобров,— но мне, например, не уснуть... В голове все время думы о жене и детях. Люди получают письма, а я...

А поспать бы надо, Прохорыч. Так, кажется, ве­личать тебя по отцу?

Так точно.

Откуда родом?

Из-под Орла.

Батальонный комиссар откровенно тяжело вздохнул.

Вот и я тоже, Прохорыч, которое уже письмо по­слал, а ответа все нет и нет. Сегодня еще отправлю. — Полукаров задумался. — Ну ладно, окапывайтесь поглуб­же, будет надежнее. Если кто спросит, скажите, что я в сто сорок девятом.— Комиссар и Миша, вскочив на бру­ствер, тут же растаяли в темноте.

Появление здесь в такой поздний час батальонного комиссара, да еще со свежими газетами и письмами, придало бодрости бойцам. Разговор оживился. А Лев Бельдинский, развернув на бруствере окопа письмо жены, перечитывал его еще и еще раз.

Товарищ старшина,— обратился к нему автомат­чик Павел Маркин,— ну что вы видите в такую темень?

Вижу, вижу, Павлуша. Хочешь прочту и газету? Я до армии долго бригадирил в Заполярье. А там ночь ой какая долгая. Так что привык.

Небось, веселенькая жизнь в тех краях?

Веселенькая... В сильный ветер ходить опасно, надо крепко держаться за пеньковый канат. Я однаж­ды замечтался и чуть было дуба не дал. К счастью, отыскали быстро.

Старшина, словно устыдившись столь непозволитель­ной расслабленности, быстро сложил письмо й сказал строго:

Все! Теперь — за работу. Надо, действительно, еще и отдохнуть хотя бы часок.

Старший лейтенант Петр Гоголев вызвал к себе ко­мандиров взводов и провел с ними короткое совещание. Уточнили все детали предстоящего боя, предусмотрели многие его возможные варианты. Потом, закончив де­ловую часть-разговора, присели с левой стороны танка командира роты.

Тихая ночь опустилась над степью. Перемигивались, будто разговаривали о чем-то друг с другом, крупные, чистые звезды. Как водится, вспомнили танкисты о до­ме, о таком же вот небе, густо посыпанном серебром, но навевавшем совсем иную, мирную сладкую грусть.

Несколько бессонных ночей и дней сделали свое де­ло: и сами не заметили командиры-танкисты, как, при­валившись к каткам, уснули. Автоматчик, охранявший танк командира роты, прохаживался в трех — четырех метрах, ступая с предельной осторожностью, чтобы ничто не хрустнуло под ногами.