На веки вечные

...Первым в бой вступил 2-й танковый батальон ка­питана Чулкова (он сменил погибшего Мосиященко). За ним — 1-й. Танки рот Устинова и Рязанцева, вне­запно вырвавшись вперед и овладев Порханью и Наной, на рассвете подошли к Мужле и здесь завязали ожесто­ченную схватку с противником. Тридцатьчетверка са­мого Устинова, уничтожив одну пушку и штурмовое орудие, остановилась. На запрос комбата ротный не от­ветил — вместе с механиком-водителем. Рыкуновым они были убиты. Остальные члены экипажа получили тяже­лые ранения... Чуть позже перестал отзываться и коман­дир роты Рязанцев. Его машина также была подбита вражеским снарядом. Но опытный, хотя и смертельно раненный, механик-водитель Дурыгин, собрав оставшие­ся силы, сумел отвести ее за здание.

И все-таки танкисты во взаимодействии с мотострел­ками сломили ожесточенное сопротивление гитлеровцев, к полудню заняли Мужлу и вышли на ее западную окраину.

Теперь вперед устремилась рота лейтенанта Зару­бина...

В два часа ночи следующих суток был взят Мадар. Однако за этим населенным пунктом, уже на рассвете, вновь завязался кровопролитный бой. Роте внезапно путь преградили штурмовые орудия и пехота захватчик ков. Мужественно сражались экипажи младших лейте­нантов Попова, Пинчука, лейтенантов Кириллова, Чу­макова... Исключительную стойкость и командирское умение проявил сам Зарубин. Он первым ворвался в Марселово. Его подразделение уничтожило семь штур­мовых, и полевых орудий. Однако вражеский огонь был настолько сильный, что три наших танка сразу же ока­зались поврежденными.

Смертью храбрых пал лейтенант Зарубин. В эки­паже старшины Семенова в живых остался один меха­ник-водитель — Яков Крестьянинов. Он вытащил погиб­ших товарищей, затем побежал к дымящейся рядом машине лейтенанта Попова. Там находился его закадычный друг механик-водитель Федор Сутормин. Выта­щил через люк погибшего Попова. Увидел механика-водителя, тот сидел на своем месте.

— Федя, ты живой?! — обрадовался Крестьянинов.

А сердце Сутормина отстукивало последние секунды жизни…

Танкисты, овладев Марселовом, с обходом справа вышли на северо-западную окраину Хотина. На следую­щий день, разведав железнодорожный мост, прошли по нему и еще до полудня достигли перекрестка шоссейной и железной дорог, недалеко от кирпичного завода.

Здесь их дальнейшее продвижение было приостанов­лено.

Успешные действия наших частей в районе Комарно резко меняли в их пользу обстановку в Будапеште, а немецко-фашистское командование попадало в тяже­лое положение. Естественно, противник сделал попытку изменить ее.

...Командир разведвзвода лейтенант Петрушенко по рации доложил комбригу о результатах разведки:

Противник готовится контратаковать крупными силами...

Подполковник Третьяк, приняв радиограмму, сам поехал к кирпичному заводу. К этому времени гитле­ровцы уже пошли в контратаку. Для оказания помощи комбригу в район Комарно выехал заместитель коман­дира корпуса генерал Лавриненко. Когда он прибыл на место, танк Третьяка уже сражался в гуще боя.

Танковая рота старшего лейтенанта Ворокасова от­бивалась от наседавших фашистов. Ее огнем всех имею­щихся средств поддерживала рота автоматчиков Телеусова. Особенно смело действовали на территории завода отделения сержантов Гаркуши, Данько, Кучера. А автоматчики Еськин, Дышук, Бычков, Коробцев и дру­гие вступили в рукопашную схватку с вражескими пехо­тинцами...

Подполковник Третьяк спрыгнул с танка и со своим адъютантом (он же командир его танка) лейтенантом Чумаковым побежали к полуразрушенному зданию на командный пункт мотострелкового полка. Недалеко от них разорвался вражеский снаряд, и, раненный его осколком в правую ногу, комбриг упал. Чумаков с ока­завшимися рядом автоматчиками помогли ему добрать­ся до КП полка.

А теперь — назад,— приказал подполковник Чумакову.— Командуй экипажем. Помогай отбивать контр­атаку...

И экипаж продолжал бой. Механик-водитель стар­шина Захаров привычно «гладил» вражеские траншеи, давил блиндажи и живую силу противника.

Узнав о ранении комбрига, в район Комарно пото­ропился начальник штаба бригады подполковник Алендрасов. Однако среди горящих немецких и наших машин и развалин завода трудно было обнаружить тридцать­четверку Третьяка.

Товарищ подполковник! Мелькнула пятьдесят первая! — радостно крикнул его радист-пулеметчик Кот­ловский.

Это был бортовой номер танка командира бригады.

Начальник штаба хотел передать, в корпус радио­грамму, но в это время по его танку ударили два сна­ряда. С корнем вырвало штыревую антенну, и рация замолчала. Времени для устранения неисправности у радиста-пулеметчика Котловского не было. Он, не пере­ставая, поливал очередями поднявшуюся цепь гитлеров­цев. Их танк догнал тридцатьчетверку Третьяка, и под­полковник Алендрасов, пересев в нее, передал по рации всем, кто его мог слышать в подразделениях бригады:

— Комбриг ранен, бригадой командую я, подполков­ник Алендрасов. Контратаку противника отбить во что бы то ни стало!