На веки вечные

Семенова вместе с другими ранеными Борис Глад­ков на своем танке отвез в медпункт. Там Маша покор­мила лейтенанта, с трудом раздвигая ложкой его рот. Потом на санитарной машине повезли дальше в тыл. За сутки, прошедшие после ранения, состояние Николая еще более ухудшилось. Впившиеся в череп и кожную ткань металлические осколки, кровь, грязь и волосы — все вместе смешалось, ссохлось... При ранении такой боли не ощущал, как во время обработки ран, кото­рую произвели на одном из пунктов. Как закончилась эта процедура, Николай Семенцов не помнил: потерял сознание. Утром он оказался в хуторе Степок в хате Екатерины Алексеевны Данько.

С особой душевной теплотой и поныне вспоминает бывалый танкист эту добрую женщину. Она кормила и поила в течение семи суток его и еще двоих, таких же полуживых, как и он, раненых. За день по нескольку раз, вставляя в рот трубку, лила ему теплое молоко. Часто прислушивалась, дышит или нет. Потом облег­ченно шептала:

— Ни, нэ вмер, будэ жить.

Ее четверо ребятишек терпеливо возились возле ра­неных, во всем помогая матери.

В годы войны таких женщин-матерей, настоящих со­ветских патриоток, было немало. Как известно, меди­цинские подразделения передвигались за наступающими частями, а военно-полевые госпитали не успевали пере­дислоцироваться за ними. Поэтому многие раненые вре­менно размещались в деревнях, селах.

Сорок четвертый год отметился сильными январски­ми морозами. В госпиталь поступали новые раненые. Выписывались выздоравливающие. Пошло на улучше­ние и здоровье лейтенанта Семенцова.

Собирайтесь на перевязку. Сейчас снимут повяз­ку с глаз и гипс с руки, — сказала ему однажды сестра.

И повела его в перевязочную. Это лейтенанта и обрадовало и испугало. Он впервые после ранения дол­жен увидеть белый свет! А если нет?.. В темной комнате сняли повязку и тихонько вывели в светлую..

Ну-ка, Николай Васильевич, взгляните в окно: елки во дворе зеленые или синие? — услышал он неж­ный голос.

Но сначала Николай увидел сидящую за столом женщину в белом халате. Ее глаза лучились бесконеч­ной добротой... Это была капитан медицинской службы Анна Ивановна Сазонова¹⁸ .

— Вот извлеченные из вашего черепа осколки,— показала она на граненый стакан, в котором лежали кусочки металла.

Через шесть месяцев танкист Семенцов вместе с мно­гими другими воинами, своими соседями по госпиталь­ной койке, возвратился в боевой строй.

Поздно вечером Александру Решетову срочно доста­вили в город Киев, в только что разместившийся там госпиталь, и положили на операционный стол. Она и в бреду продолжала воевать.

Дядя Кузя, где ты? — то и дело выкрикивала она. Ведь ее санитар Черников с гранатой в руке пополз вперед, она это видела. Что с ним?..

Врачи не отходили от Саши всю ночь. Утром, когда раненые стали просыпаться, а те, кто мог,— прохажи­ваться по палате, открыла глаза и Решетова.

Где я?..— уставив глаза в потолок, произнесла она.

Шурочка, милая, ты в госпитале, — услышала в ответ приветливо-нежный голос медсестры.

Дайте попить...

Хотела протянуть за стаканом с водой правую руку, - но она оказалась забинтованной. Не поднималась и ле­вая... Ей приподняли голову, и она сделала несколько жадных глотков. В это время, взглянув на ноги, по вмя­тине на одеяле поняла: они сильно укорочены...

Она хотела повернуться, чтобы не видеть, положить голову на подушку, однако сделать ни того, ни другого не смогла. Тогда с трудом натянула на лицо простыню... К ее койке подошли врачи, медсестры. Саша быстро сдернула со своего залитого слезами лица простыню.

Оставьте меня, очень прошу...— сверкая глазами, проговорила она.

Кто в состоянии представить, как должна вести себя женщина, какие чувства над нею властвуют, когда она, придя после операции в сознание, вдруг узнает, что в свои двадцать лет осталась без обеих ног!.. В голове тысячи мыслей, одна ужасней другой. Как теперь жить? Кому я такая нужна? И надо ли жить?..

Прости меня, мамочка,— плакала Саша,— я знаю, как тебе тяжело будет... Но и меня пойми — не нужна мне такая жизнь!..

Началась истерика. Прибежала дежурная сестра...

Сашенька, родненькая, ты еще молода, все ула­дится, будешь жить!..— как умела, утешала она несчаст­ную девушку.

Ну почему я не погибла!..— бессильно сокруша­лась Решетова.

Врачи сделали все, чтобы она успокоилась и уснула.

Вечером следующего дня в госпиталь приехал тан­кист, который ее вынес с поля боя. Он был в черной куртке, левая рука забинтована. Долго смотрел на спя­щую Сашу. «Сашенька, мы тебя не забудем, поправ­ляйся»,— мысленно сказал он. На тумбочку положил большую банку тушенки, кусок сала и записку: «От танкистов. Полевая почта 36311, литер «Б». Гладков Борис Васильевич».