На торный путь

– Горпина!..

За дверью что-то грюкнуло, и домоправительница заскочила в горницу.

– Я тута!

Жинка, сменив заношенную повседневную плахту[32], надела новую вышиванку, и лицо её, скорей всего от печного жара, прямо-таки рдело. Гриць показал ей на стол, и она, понятливо отозвавшись:

– Счас!.. – исчезла за дверью.

И точно, ждать долго не пришлось. Под одобрительным взглядом отца Паисия на столе возникли миски с салом, шинкой[33], солёными огурцами, квашеной капустой, сметаной и галушками. Завершили великолепие сулея медовухи и жбан грушевого узвара, а когда сама Горпина внесла блюдо с горячими пирогами, отец Паисий, восхищённо крякнув:

– Ну, не грех и по единой… – сам налил себе склянку медовухи.

Гриць тоже не заставил себя ждать. Медовуха, растекаясь по телу, способствовала благодушию, и за столом началась обстоятельная беседа возле быстро пустеющей сулеи. Однако бывшее в полном разгаре пиршество внезапно прервалось. В сенцах раздался шум, грохот, и в горницу ворвалась насмерть перепуганная Мотря. Глядя на прапорщика глазами, полными ужаса, она выпалила:

– У сели поголос[34] йде, люди кажуть[35]: казаки на сторожевых столбах вже третью бочку палят!

Нерода похолодел. Как служивший в ландмилиции, он знал, что на сторожевой линии в версте друг от друга стоят по три столба со смоляными бочками наверху. Одна зажжённая бочка значит – татары пошли в набег, две – татары близко, а три предупреждали жителей, что татары идут на них. Услыхав такое, поп со страху выронил склянку, и звон разбившегося стекла вернул Грицю способность действовать. Он вскочил из-за стола, метнулся к своему коробу, надел короткий кожух, сунул за кушак два заряженных пистолета и, схватив шпагу, выскочил во двор.

Отец Паисий не отставал. Они оба подскочили к воротам, и им стало ясно: в селе начался переполох. Кто-то бестолково метался на своём подворье, кто-то уже спешил отогнать скотину в ближайший лог в надежде, что татары её не найдут, а кто-то просто бежал по улице. Гриць было дёрнулся, но тут отец Паисий толкнул его в сугроб, и, едва не зацепив их, со двора вынеслась упряжка. Выбираясь из снега, Грицько сообразил: это привёзший его мужик, забыв про обещанную ему полтину, улепётывает восвояси. Нерода выругался, и тут отец Паисий дёрнул его за рукав.

– Бежим до церкви, може там видседимось![36]

В словах отца Паисия был смысл. Идя в набег, татары больше двух дней на одном месте не оставались, и каменная церковь давала возможность укрывшимся там отбиться.

Едва отец Паисий и Гриць прибежали к церкви, как уже бывшие там селяне сбились вокруг священника и вразнобой загалдели:

– Татарва близко… Мабуть, сюды йдуть… Ондо вже хутир жгуть[37]… – и для подтверждения своих слов тыкали пальцами в ту сторону, где довольно далеко в зимнем мареве клубился дым.

Этот галдёж прервал стремительно приближающийся конский топот. Селяне заволновались, Гриць тоже завертел головой и увидел мчавшегося намётом верхового. Однако это был не татарин, поскольку в нём Нерода безошибочно признал запорожца. Тем временем всадник, подскакав к церкви, спрыгнул с седла и, почему-то обращаясь только к прапорщику, сообщил:

– Татарва клятая, что из степи набежала, через линию прорвалась… Я из полевой сторожи… Упредить…

Нероду удивило, почему запорожец говорит именно с ним, и, лишь сообразив, что сам он машинально напялил вместо треуха шляпу с плюмажем, Гриць спросил:

– Татарвы много?

– Тьма. Они, чтоб пройти, в одном месте вал раскопали. А наших, кто там был, побили. Я татарву опередил…

Запорожец хотел ещё что-то сказать, как вдруг с колокольни раздался истошный вопль сидевшего там наблюдателя:

– Татары скачут! – И сразу же все колокола ударили сполох[38].

Грицько выхватил пистолеты, но, к общей радости, тревога оказалась ложной. Вместо татар в село на рысях залетели десятка четыре саней, набитых солдатами. Командовавший ими поручик, ехавший впереди, остановил свои сани у церковной ограды и, спрыгнув с облучка на снег, первым делом обеспокоенно спросил Нероду:

– Прапорщик, татарва сюда не дошла?

– Нет, слава Богу, – облегчённо ответил Гриць и, наконец-то опустив пистолеты, удивлённо спросил: – Пехота – и вдруг на санях?

– У нас каждому полку лошадей придали, чтоб татар перехватить можно было. Вот мы и перехватили. Они за вал прорвались, а мы им пути отхода закрыли. Так татарва всю добычу бросила и кто куда. – Поручик весело рассмеялся и, присмотревшись к Нероде, поинтересовался: – Измайловцы-то здесь откуда?

– Измайловского полка тут нема. Я один в селе, к себе на побывку приехал, – широко улыбаясь, пояснил Гриць.

– Ну так отдыхай, гвардия, татары теперь долго не появятся. – И приветливо махнув Грицю рукой, поручик уселся в сразу тронувшиеся с места сани…

* * *