На свободе (ЛП)

   Как только майор начал понимать ситуацию, он вылез из-под перевернутого стола, вытер с лица и головы содержимое чернильницы незавершенной статьей "Необходимости скорейшего возобновления" и огляделся. Мистер Партридж лежал в углу, с расщепленным креслом поверх ног, с головой в плевательнице, а обломки взорвавшейся машины выглядывали сквозь огромные дыры в костюме и брюках. Чугунная майка торчала зубчатыми конусами из дюжины отверстий в его жилете. Когда майор ухватил его за ногу, чтобы извлечь из-под обломков, Партридж устало открыл глаза и сказал:

   - Какой ужасный взрыв, не так ли? Должно быть, в здание попала молния. Я ведь поражен молнией, правда?

   - Вы - непроходимый идиот! - воскликнул майор, когда вбежавшие репортеры и служащие стали помогать ему поставить Партриджа на ноги. - Это была не молния. Это была адская машина, которую вы предлагали мне надеть на голову. Если бы она вбила вас в землю футов на сорок, я был бы рад, даже если бы при этом разрушилось здание.

   - Вот как! Значит, взорвался приемник? Скверно. Я полагал, он вполне способен выдержать нужное давление, но, должно быть, немного ошибся в своих расчетах, - сказал Партридж, приводя в порядок остатки одежды и прижимая платок к окровавленному носу. - Но я сделаю новый экземпляр, и приду показать его вам, поскольку польза от моего изобретения не вызывает сомнения.

   - Если вы попытаетесь это сделать, я убью вас чернильницей, - пообещал майор.

   Партридж, хромая, ушел, а майор, оставив тему возобновления, начал писать новую статью: "Чрезвычайная распространенность идиотов в наше время".

   * * * * *

   В последнее время "Патриот" предпринял значительное количество попыток получить интервью, или хотя бы согласие на интервью, у Агасфера. Читатель может сам оценить материал, появившийся по этому поводу в газете.

   Вчера сообщалось, что в Нью-Джерси был замечен Агасфер. Сразу же был отправлен репортер, чтобы отыскать его и, по возможности, взять интервью. После несколько затянувшихся поисков репортер обнаружил подходящего под описание человека, сидевшего на ограде рядом с Камденом, и поедавшего хлеб с сыром. Репортер направился к нему и заговорил.

   - Добрый день, Картафилус!

   Такая фамильярность была вызвана необходимостью; поскольку, если у Агасфера имеется фамилия, этот факт до сих пор был скрыт от общественности.

   - Будь я проклят, молодой человек, как вы узнали меня? - воскликнул тот.

   - По вашей внешности. Я очень рад вас видеть. Как давно вы здесь?

   - Я пришел сюда только вчера. А до этого был в Терра-дель-Фуэго, где услышал о Вековой выставке, и подумал, что стоит пойти взглянуть на нее. Это должно быть очень интересно. Время летит, не так ли? Кажется, только вчера какой-то человек в Сибири сказал мне, что у вас тут Революция?

   Он сидел на заборе, когда говорил; его ноги, обутые в галоши, опирались о третью жердь снизу; под мышкой он держал зонтик; его лицо покрывали глубокие морщины, длинная седая борода взмывала вверх-вниз, когда он жадно ел, изредка запуская руку в сумку, чтобы достать новый бутерброд. Репортер заметил, что подобную еду нельзя назвать очень питательной, на что Агасфер ответил:

   - Я привык к этому, сынок, блуждая по земле семнадцать веков, и все на ней находится со мной в гармонии. Я ем то, что хочу есть. Если бы у меня случилось несварение желудка, я был бы очень удивлен. Но этого случиться попросту не может. Я мог бы пообедать фунтом гвоздей и чувствовать себя так, как чувствует ребенок после бутылочки молока. Это одна из моих особенностей. Вы знаете, что ничто не способно причинить мне вред. Меня выбрасывало из жерла вулкана, - позвольте посчитать: десятки раз, - и я нисколько не пострадал. Когда наступают холода, я отправляюсь в Италию и устремляюсь внутрь Везувия; если он извергается, я взлетаю в воздух на пару сотен миль или около того, но всегда остаюсь в целости и сохранности. То, что об извержениях знаю я, не знает никто. Я летел по воздуху, когда были разрушены Помпеи. Да, сэр, тогда я был там и видел все собственными глазами. Я мог бы рассказать вам много интересных историй, но вы вряд ли поверите.

   - Каким образом вы путешествуете?

   - По-разному. Иногда в спальных или товарных вагонах, но предпочитаю ходить пешком. Я никуда не тороплюсь, мне нравится ходить. Я прекрасный ходок. Иногда я подумывал о том, чтобы поучаствовать в соревнованиях с вашими ходоками, но это бесполезно; это только создаст ненужный ажиотаж.

   - Как к вам обычно относятся люди?

   - Мне не на что пожаловаться. Иногда меня принимают за бродягу и высказываются обо мне крайне грубо. Но в целом, достаточно дружелюбно. Больше других на меня злятся гробовщики. Они говорят, что я подрываю их бизнес, подавая плохой пример для других людей; один из них, в Константинополе, сказал, что человеку, обманувшему около пятидесяти четырех поколений гробовщиков, должно быть стыдно показываться в цивилизованном обществе. Но, сэр, я нисколько на них не сержусь. Бизнес, как вы понимаете, есть бизнес. Для них подобные чувства совершенно естественны, не так ли?

   - Любите ли вы выкурить сигару после еды?