На сеновал с Зевсом

   – А ты – в моей сумке! – парировала я и дернула плечом, сбрасывая упомянутую сумку ему на колени. – Где там твой гадский жучок, или как это у вас, шпионов, называется?

   – О чем ты, я не знаю?

   – Не врать мне! – рявкнула я, мигом утратив хладнокровие. – В глаза смотреть! Ты на кого работаешь?!

   – А ты? Часом, не на гестапо?

   Мы уставились друг на друга злыми-презлыми глазами.

   – Ладно, – мачо опомнился первым. – Поедем отсюда куда-нибудь, поговорим спокойно.

   Я безжалостно подавила свое любопытство в пользу внешней невозмутимости и не спросила, куда он меня везет. В этот момент мне было все равно, где рубить правду-матку самой и вырубать ее из Алехандро – хоть в застенках тайной канцелярии, хоть в стогу, который еще недавно придавал некий национал-патриотический колорит моим эротическим фантазиям с участием мачо.

   Все оказалось проще и банальнее – он привез меня в ресторан. Увидев вывеску, я мрачно ухмыльнулась: популярное у местных буржуинов итальянское заведение «Фрателли» трудовой люд с прямым намеком называет «Брателло».

   – Оборотень! – не сдержав эмоций, съязвила я.

   Мачо дернул щекой, но притворился глухим. В сопровождении метрдотеля мы проследовали к свободному столику, оккупировали его и практически не глядя сделали заказ, слепо потыкав пальцами в меню. Вскоре мне принесли пюре из спаржи, которое я даже пробовать не стала. Выглядела зеленая масса так отвратно, что я добрых две минуты боролась с желанием зашвырнуть эту гнусную мечту кикиморы в еще более гнусную физиономию Алехандро и отказалась от этой мысли, только когда увидела, какой продовольственный паек достался самому мачо: запеченная в кожуре картофелина самого сиротского вида, украшенная одинокой веточкой базилика и покосившейся, как Пизанская башня, пирамидкой сырной массы. Алехандро с изумлением взглянул на свою тарелку, потом с недоумением – на столовые приборы, которыми он уже успел вооружиться, и после секундного колебания отложил нож и вилку подальше.

   – Я вижу, ты тоже не голоден, – съехидничала я, пальчиком покачав свою миску со спаржевой дрянью. Мерзкое зеленое месиво заволновалось, как потревоженное болото. – В таком случае поговорим? Только честно! Ты работаешь на Лушкину, я правильно поняла?

   Ложный мачо Алехандро смотрел на меня молча и даже не мигая, как орел с кордильерских вершин на солнце ацтеков.

   «Что же, ты сегодня вполне ослепительна! – подбодрил меня внутренний голос. – Ну-ка, блесни интеллектом!»

   И я блеснула:

   – Галина Михайловна жаждет выяснить, почему родная дочь хотела ее убить?

   Ответную реплику я угадала раньше, чем она прозвучала:

   – Что ты об этом знаешь?!

   И тогда я усмехнулась мудро и печально, как сфинкс, и почти с сожалением сказала:

   – Приготовься к долгому рассказу…

   Поскольку я не знала, что именно известно моему собеседнику, то начала издалека:

   – Жил-был в нашем городе немного чокнутый, но не лишенный таланта фотограф…

   – Игорь Иванович Горшенин, одна тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, русский, неженатый, не судимый, – речитативом выдал справку Алехандро. И тут же перехватил инициативу:

   – «Малость чокнутый» – это ты мягко сказала, по-моему, придурок был конкретный, не зря его из всех журналов гнали в шею.

   – Художника понять нелегко, – высокомерно заметила я.

   – Добрая! – похвалил меня мачо. – А он, между прочим, за тобой следил!

   – А ты, между прочим, тоже! – отбрила я.

   Алехандро кашлянул:

   – Гм… Так я для пользы дела!

   – Дела у прокурора, – буркнула я.

   – Сначала у следователя, – поправил знаток. – Так вот, насчет фотографа этого, папарацци недоделанного… Сначала он не за тобой ходил, а твоего приятеля снимал, который с телевидения.

   – Ах, вот как! – Я замолчала, соображая, можно ли считать комплиментом моей красоте тот факт, что я отвлекла внимание папарацци от телезвезды Смеловского. Или же это признак недостаточной «звездности» Макса? – Откуда знаешь?

   – Приятель фотографа рассказал, некто Борис.

   – Когда рассказал? – заинтересовалась я. – Когда ты его в театре за шиворот взял и к стеночке притиснул?

   – Ага, – мачо усмехнулся и наставил на меня палец, как пистолет. – Между прочим, я о тебе беспокоился! Очень хотел понять, чего этот парень на тебя так взъелся. Я видел, как он наехал на тебя своим мопедом.

   – Еще бы ты не видел! – кивнула я. – Ты же, как я понимаю, за нами с Броничем от самого театра ехал! А за самим шефом еще раньше увязался, наверное. Бронич «хвост» заметил, испугался, в одиночку ехать побоялся, применил административный рычаг и заставил меня составить ему компанию. Думал, вдвоем ему спокойнее будет. Но потом увидел, что твой «Лексус» по-прежнему висит на хвосте у его «Тойоты», запаниковал и бросил машину.

   – И тебя в ней, – Алехандро укоризненно покачал головой. – Я же говорил, скверный он человек. Бросил девушку в опасности, а сам дернул как заяц по бездорожью через поле…

   – А ты проехал мимо, но чуть подальше развернулся и обратно двинулся! – догадалась я. – И как раз увидел, как Борюсик на таран пошел… Так, давай сразу один момент проясним?

   – Давай, – согласился мачо и налил мне вина.