На сеновал с Зевсом

   Вслед за школьными чернилами ею был забракован гуталин, значительные запасы коего были сформированы еще при жизни бабушки, черный лак для кладбищенской оградки, приобретенный уже после ее смерти, и водостойкая краска для ресниц, не имевшая к бабушке никакого отношения и купленная Алкой для собственных нужд. С тушью она просто пожадничала, прикинув, сколько дорогущих тюбиков понадобиться для того, чтобы придать стойкий цвет и выразительный объем волосяному покрову целой собаки.

   В конце концов, выбор пал на недорогую болгарскую краску для волос «Черный тюльпан».

   – Достаточно всего адной таблэтки! – довольным голосом с акцентом героя Папанова из «Бриллиантовой руки» сказала бережливая Алка, переливая содержимое флакона в удобную мисочку.

   Намазав болгарскую краску на французского бульдога немецкой щеточкой для обуви, самозваная парикмахерша силой удерживала клиента в своей итальянской ванне до тех пор, пока отечественный будильник «Слава» не отсчитал положенные десять минут. После этого истомленный парикмахерскими ароматами Фунтик принял душ, причем проявил такую радостную готовность к купанию, что вопрос о наличии у него водобоязни можно было закрыть. Меньше, чем свежеокрашенный Фунтик, воды боялись только рыбы.

   Увы, результат Алку не слишком порадовал. Бульдог перестал быть черно-белым, но однородного окраса тоже не приобрел: после сушки феном черные пятна на его шкуре сделались фиолетово-бурыми, а белые – сиреневыми.

   – М-да-а-а… – почесав вспотевшую макушку, задумчиво изрекла Трошкина. – Был бульдог породы Гобеленовый а-ля Франсе – стал Чернобурый по-болгарски!

   Надеяться на то, что в новом имидже супермодный кобель будет менее заметен на местности, не приходилось.

   – Просто нужна другая краска! – критично рассмотрев дефилирующего по квартире Чернобурого Бульдога с разных сторон, постановила его изобретательная мучительница.

   Другую краску охотно предоставил Зяма, к которому Алка сбегала на экспертную консультацию по вопросу: «Чем бы покрасить мех, чтобы одним цветом, но не навсегда?».

   – Одним цветом, но не зимой и летом? – дизайнер-консультант удачно переиначил детскую загадку. – И какой цвет тебе нужен в итоге?

   – Лучше всего черный.

   – А что за мех?

   – Собачий, – коротко ответила Трошкина, не удосужившись объяснить, что этот самый мех и в данный момент произрастает на собаке.

   – Понятно, мексиканский тушкан, – хмыкнул Зяма. – Чистить, мыть его планируешь?

   – Обязательно, – кивнула Алка, которая еще несколько дней собиралась добросовестно тестировать Фунтика на водобоязнь.

   – Тогда придется периодически подкрашивать, – сказал Зяма, открывая тумбочку со своими дизайнерскими запасами. – Но это несложно, краска в аэрозольном баллончике. Берешь его, встряхиваешь, брызгаешь на мех, прочесываешь его гребешком и снова брызгаешь до получения нужного цвета.

   На практике все оказалось сложнее. Зямина краткая инструкция с поправкой на яростное нежелание носителя меха принимать участие в процессе очень сильно удлинилась. Алка взяла Фунтика, краску, встряхнула баллончик и брызнула на мех. Догнала убегающего Фунтика, крепко прижала его к полу, встряхнула баллончик, как следует брызнула и покрасила свою руку и еще квадрат линолеума, на котором образовался четкий силуэт распластанной псины. На ней же самой ничего нового не образовалось.

   – Вот скотство! – злобно шипела Трошкина, отмывая от стойкой (как просила!) дизайнерской краски сначала руку, а потом пол в прихожей. – Опять убытки!

   – Идем на прогулку! – сурово велела она Фунтику, закончив с мытьем и уборкой.

   На прогулку Алка взяла не только собаку, но и специальное снаряжение: Зямин аэрозольный баллончик, большой моток лохматого шпагата, резиновые перчатки, черный бязевый халат, старый бабушкин платок, тоже черный, но с красненьким рисуночком по периметру, расческу и респиратор, который в ходе прежних лакокрасочных работ успел покрыться цветными кляксами. Все это добро она сложила в пакет, затолкала Фунтика в холщовую сумку и пошла на пустырь – делать из многострадального французского бульдога мексиканского тушкана.

   – Ну, пойдемте же! Пойдемте! – нетерпеливо призывала Антонина Трофимовна Зайченко непопулярного писателя Цапельника, тряхнув бумагой, на которой по-прежнему недоставало автографа великой Баси Кузнецовой. – Нужно покончить с этим делом! Сегодня или никогда!

   Антонина Трофимовна предпочла бы покончить с этим делом прямо сейчас, ибо размеренное гудение лифта свидетельствовало, что в данный момент подъемник работает исправно. Однако ее трусоватый спутник переминался на крыльце, не решаясь войти в сумрачный подъезд. Несмотря на то что великим писательским талантом Цапельник не обладал, воображение у него было живое, и оно вполне допускало вероятность новой встречи с каким-нибудь сверхъестественным приятелем неразборчивой в творческих контактах Баси Кузнецовой.

   – Ну, ладно, пойдемте, – неохотно сдался Цапельник, с сожалением покидая залитое алым закатным светом крыльцо.