На сеновал с Зевсом

   – Он сказал не «в», а «к»! – Чутким ухом филолога я заметила несоответствие предлога ожидаемому существительному. – Значит, это не то, что ты подумала. Петя, еще раз: где Мурат?

   – У жо… Ик! – Икота помешала допрашиваемому закончить предложение.

   – Ужо ушел? – предположил Андрюха, продемонстрировав шапочное знакомство со старославянским.

   – Уж полночь близится, Муратика всё нет! – залихватски переиначила Пушкина Катерина.

   «Проклятые медведи!» – злобно проворчал мой внутренний голос.

   А внешний сам рявкнул вполне по-медвежьи:

   – А ну, молчать всем! То есть всем, кроме Пети. Петя! В последний раз спрашиваю по-хорошему: где Мурат?!

   – Да у Жорки он, чего непонятно! – не выдержала бабка. – У Жорки Сальникова, такого же охламона! Его хата на углу Украинской и Белорусской – настоящий притон!

   – Этот Жорка тоже алкаш? – брезгливо морщась, спросила Трошкина.

   – Хуже! – Рассерженная бабка выбивалкой нарисовала в воздухе крутой крендель. – Он травкой балуется!

   Я машинально покосилась на лопухи, помятые резвым Фунтиком. Жизненный опыт подсказывал, что Жорка Сальников балуется с травкой как-то иначе, и это не могло не компрометировать дружественного ему жениха покойной Маруси. Известно же: с кем поведешься, от того и наберешься! Знакомиться с Муратом Руслановичем хотелось все меньше.

   – Жориклас! Ныпацан! – помотав башкой, провозгласил Петя на смутно знакомом мне диалекте.

   – Вот тут товарищ говорит, что Жорик – классный пацан, – специально для пай-девочек перевел с забулдыжьего на русский многоопытный Андрюха.

   – Он ху…

   – Не продолжайте! – взвизгнула нежная Трошкина, выразительным жестом отвергая интимные подробности.

   – Продолжайте! – сведя брови, велела я.

   – Онху! Дожник! – Защитив честь приятеля, алкаш Петя лег на асфальт грудью и, кажется, умер.

   – Конечно, художник! – саркастически засмеялась бабуля с выбивалкой. – Бабу голую на воротах своего гаража намалевал – и сразу художник!

   – Где голая баба? – встрепенувшись, спросил Андрюха.

   – Где ворота? – поинтересовалась Алка.

   – Где гараж? – вторила им я.

   – Там! – бабуля приблизительно указала направление всего искомого широким взмахом своей многофункциональной палки. – Тьфу, срамота…

   Она гневно плюнула в несчастные лопухи и застучала по перине так яростно и часто, словно это был гонг, сзывающий на борьбу со срамотой в различных ее проявлениях всех добрых людей микрорайона.

   – Сейчас мы их всех найдем! – уводя машину подальше от поднимающегося, как ядерный гриб, пылевого облака, пообещал взбодрившийся Андрюха. – И художника Жорку, и жениха Мурата…

   – И, главное, голую бабу! – сладеньким голоском подсказала ему Катерина.

   – Ее – в первую очередь! – не смутился Эндрю и оказался прав.

   Похоже, эту нарисованную бабу в лицо (и не только) знало все мужское население микрорайона. На разных этапах пути наш водитель обращался с вопросом: «Эй, земляк, где тут гараж с голой бабой?» к дедушке с молочным бидоном, подростку с пивной жестянкой, мужику с бухтой шланга на плече и к приличного вида дядечке с портфелем – и ни один не затруднился с ответом!

   Высматривая обнаженную натуру, мы все, не исключая Гобеленового Бульдога Фунтика, высунулись в окошки, однако двери гаража, на который уверенно указал нам последний «земляк», были совершенно свободны от живописных изображений и плотно закрыты. Рослый чернявый парень как раз запирал тяжелый висячий замок.

   – Эй, земеля! – остановив машину, окликнул его разочарованный Андрюха. – Ты Жора? Нам обещали, что мы тут красавицу найдем. И где же ты ее прячешь, Жора?

   Массивный ключ со звоном упал на асфальт.

   – Какую еще красавицу? – Парень обернулся и встревоженным взглядом пробежался по приветливо оскалившимся лицам и одной собачьей морде.

   – По-моему, это не Жора! – сказала физиономистка Трошкина. – По-моему, это Мурат. Вы Мурат?

   – Я Мурат, – неохотно признался чернявый.

   – Ну, вот, Мурата мы нашли! – умеренно порадовался Андрюха. – Осталось еще найти Жору и бабу…

   – Заткнись, идиот! – злобно прошипела Катерина, лягнув любителя живописи в стиле «ню» левым каблуком. – Забыл, зачем мы Мурата искали?!

   Вопрос этот легко читался и на лице самого Мурата.

   – Кгхм, – кашлянула я, настраиваясь на печальный лад. – Мурат Русланович, мы коллеги Мареты Жане…

   – Знали такую? – встрял с вопросом бестактный Эндрю.

   Катя снова весьма искусно изобразила шипение рассерженной рогатой гадюки и повторно саданула дурака каблуком.

   – Мурат Русланович, вы только не волнуйтесь! – Добрячка Трошкина спешно полезла из машины, чтобы поддержать Марусиного жениха в трудную минуту.

   Фунтик, которого она поддерживала, глухо завыл, ибо для него трудная минута уже наступила: впопыхах Алка перевернула бульдога вниз головой и в таком виде воткнула сверток между сиденьями.

   – О, не врет народная примета: собака воет к покойнику! – веско сказал Эндрю, тем самым напросившись на третий пинок.

   – Дорогой Мурат Русланович! – тщетно пытаясь заглушить жалобные Андрюхины стоны и заунывный собачий вой, торжественно изрекла Катерина. – Поверьте, мы все скорбим! Но в эту трудную минуту…

   – У-у-у! – бэк-вокалом поддержал ее Фунтик.

   – Мы должны найти в себе силы…