На море (Первая часть дилогии)

Негры находились от нас на некотором расстоянии, поджидая своих товарищей, чтобы общими силами атаковать плот. Большинство матросов потеряло всякое мужество и предавалось самому крайнему отчаянию, но среди этих грубых людей было несколько человек, которые сохранили полное присутствие духа и придумывали способ, как избежать угрожавшей нам опасности.

Что касается меня, я был в полном оцепенении. Я следил за движениями негров, пока у меня не закружилась голова. Я не сознавал, что делалось вокруг. Я различал крики матросов, слышал, как они ободряли друг друга, но предполагал, что они сговариваются оттолкнуть пловцов, окружающих нас. Я ждал, что меня сейчас поглотят волны, был убежден, что скоро умру, и все-таки мне казалось, что я вижу все это во сне.

Вдруг я услышал крики "ура!", вырвавшие меня из оцепенения. Я быстро обернулся и, к своему удивлению, увидел распускающийся обрывок паруса, который три матроса поддерживали в вертикальном положении. Мне незачем было спрашивать, для чего они это делали; я чувствовал ветерок, обвевавший мне лицо и голову и уже надувавший парус. Море волновалось вокруг нас и пенилось в том месте, где доски прорезали волны, и плот наш стал двигаться быстрее. Я смотрел на пловцов; они все еще следовали за нами, но уже начали отставать. Каждая минута увеличивала расстояние между нами. Боже милостивый! Мы были спасены, по крайней мере - от этой опасности.

Скоро я ничего не различал, кроме черных точек на поверхности моря. На мгновение мне показалось, что негры, поняв, что нас не догнать, повернули к "Пандоре". На что они надеялись? Громадный очаг, служивший маяком, не дождался их прибытия - пламя, пожирая внутренности судна, нашло, наконец, бочку с порохом, которая должна была закончить эту ужасную драму.

Раздался ужасный взрыв, равносильный залпу из ста пушек. Горящие куски разлетались во все стороны и, падая с шипением в воду, гасли. Несколько секунд держался в воздухе сверкающий сноп, который затем угас, дрожа, на поверхности моря. "Пандора" исчезла среди последних искр, рассыпавшихся во все стороны.

Глубокое молчание последовало за оглушительным взрывом; матросы не осмеливались произнести ни единого слова. В течение часа слышался еще иногда предсмертный крик какого-нибудь несчастного, силы которого истощились или он стал добычей акул.

Ветер надувал по-прежнему парус, и до захода солнца экипаж "Пандоры" был уже далеко от места, где разыгралась ужасная трагедия.

Но на рассвете ветер снова стих, и наступило прежнее затишье; плот стоял на море в полной неподвижности,

Матросы не пытались больше двигать его вперед; к чему напрасные труды? Каково бы ни было принятое им направление, нам нужно было проплыть сотни миль, прежде чем удалось бы добраться до берега, а пройти такое пространство на плоту было бы немыслимо даже при благоприятном ветре.

Будь у нас достаточное количество припасов, экипаж мог бы попытаться плыть куда-нибудь, но припасов у нас могло хватить только на несколько дней. Единственной нашей надеждой было встретить судно, которое взяло бы нас на борт, но надежда эта была так слаба, что никто не смел и думать о ней. Мы находились в одной из наиболее редко посещаемых частей Атлантического океана, бывшей вне навигационной линии, соединяющей две великие коммерческие страны. Вся надежда была главным образом на португальские суда, идущие в Бразилию. Мы надеялись встретить какое-нибудь невольничье судно, возвращающееся из Африки или отправляющееся туда за новым грузом, нас могли заметить также крейсер или военное судно, которые должны были идти к Огненной Земле, а оттуда в Тихий океан.

Матросы ничего не делали и все спорили о том, какие у нас есть шансы на спасение. Большинство этих бандитов были опытными моряками и в совершенстве знали все пути на океане. Некоторые из них думали, что положение наше вовсе не такое отчаянное; мы можем распустить парус, устроив мачту из шестов и весел. Тогда нас заметят издали на каком-нибудь судне, которое может взять нас и доставить на берег. Так говорили матросы, которые еще были способны надеяться на лучшее. Другие, напротив, печально качали головами и приводили своим товарищам такие серьезные доводы, что мы совсем падали духом. Они говорили, что в этой части океана встречается мало судов, и если даже какое-нибудь из них заметит нас, оно не в состоянии будет приблизиться к плоту по причине штиля, потому что и само будет стоять на одном месте, пока ветер не надует их паруса. Штиль может продлиться несколько недель, а как же жить до тех пор?

Доводы такого рода заставили матросов произвести осмотр съестных припасов. Странно, но воды у нас оказалось больше всего. Бочку, стоявшую на палубе в тот момент, когда начался пожар, взяли позже и поместили между шестами, так что она все время плыла рядом с плотом. Открытие это вызвало большую радость среди матросов, потому что вода в таких случаях - самое важное, а между тем о ней всегда забывают в последнюю минуту.