На Лене-реке

В ближайшей палатке Андрея порадовали опрятность и домашний уют. Койки, сделанные из ошкуренных тальниковых жердей, были аккуратно заправлены. На небольшом столе ровной стопкой лежало несколько книг. В стеклянной банке стоял пестрый букет полевых цветов, в нем продолговатая табличка.

Андрей подошел к столу и вынул табличку из букета.

На небольшом листке плотной бумаги четким почерком были написаны фамилии живущих в палатке, против каждой фамилии цифра, вверху заголовок: «Выполнение за день». Все цифры были выше ста.

— А вы говорите, плохо дело идет, — обернулся Андрей к Ольге.

— Это — лучшая палатка.

— Удачно зашли, теперь ведите в худшую.

— Пойдемте к мальчикам. Вот, хотя бы в эту, — Ольга подняла полу палатки, пропуская вперед Андрея.

— Да, тут, как говорится, другой коленкор, — вырвалось у Андрея.

Бросались в глаза неряшливо заправленные постели, груда немытой посуды на столе, покрытом засаленной и мокрой газетой, куча грязной бумаги в углу у входа.

— Этим, пожалуй, невыгодно свои проценты обнародовать, — засмеялся Андрей.

— Куда уж там! — Ольга даже махнула рукой.

— Каких палаток больше?

— Это полюсы, остальные между ними.

— К какому же полюсу тяготеет большинство?

— Боюсь, что к этому, — призналась Ольга.

Подали сигнал к вечернему чаю.

— Пойдемте ко мне в штабную палатку, чаем напою, — пригласила Ольга.

Вечером все собрались вокруг разведенного на берегу большого костра. С противоположного берега, из рабочего лагеря, доносились звуки баяна.

— Весело живут, — завистливо вздохнул кто-то из девчат.

Андрей понял обращенный к нему упрек.

— А ну, ребята, — повернулся он к стоявшим поодаль мальчикам, — кто быстро съездит на лодке за баянистом?

Желающих оказалось очень много.

Андрей на листке, вырванном из блокнота, написал крупным почерком:

«Федор Иванович! Прошу, пошлите в школьный лагерь баяниста. Очень нужно. Перов».

— Какую споем, друзья? — обратился Андрей к ребятам, когда баянист, невысокий хромой паренек с выразительным, тронутым оспой лицом подошел к нему.

— Песню о Родине, — сказали девочки.

— Кому запевать? — спросил Андрей.

— Вам, — и, наклонившись к самому его уху, Ольга тихо сказала: — Я ведь знаю, что вы любите петь.

— Хорошо. Только с уговором: петь всем и дружно.

Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.

Свободно и широко полился голос Андрея. Ольга сказала верно: Андрей любил петь. А сейчас он еще чувствовал, что песня должна связать его с этой молодежью. И рядом с ним была Ольга.

Многоголосый хор подхватил слова припева.

— Силен басок у директора, — с уважением произнес юркий вихрастый паренек, ткнув в бок старательно поющего товарища. Тот через плечо посмотрел на него строгими близорукими глазами.

— Не мешай, — и авторитетно поправил: — К тому же не бас, а баритон — разбираться надо.

Следующую песню запевала Ольга.

Спят курганы темные,
Солнцем опаленные…

Ольга пела негромко, но ее чистый грудной голос был полон скрытой силы.

Она вся отдалась песне. Задумчивый взгляд ее больших темных глаз был устремлен куда-то далеко. Казалось, она стремилась разглядеть в неясной дали свое будущее.

Верхний конец курьи, узким языком втиснувшийся между заросшими высоким тальником берегами, заполнился вечерними сумерками. Очертания береговой линии сделались смутными, наконец, расплылись, растворились в заполнившем узкую бухточку полумраке. На не успевшем еще потемнеть небе проблеснули первые звезды. От воды потянуло вечерней свежестью.

— Ну как же, друзья, — говорил Андрей, когда отзвучали последние слова песни, — пели мы сейчас хорошо:

Дни работы жаркие,
На бои похожие, —

а так ли у нас на самом деле?

Никто не ответил ему.

— Наша работа тоже боевая, нужная работа, — продолжал Андрей.

— Мы ведь и так работаем. Все руки поободрали, — жалобно сказала невысокая курносенькая девушка в белом платочке.

— Норма тяжелая! — выкрикнул кто-то из ребят.

Андрей обернулся на голос.

— Скажите, у кого-нибудь из вас есть на фронте близкие — отцы, братья?

— Конечно, есть, чуть не у каждого, — почти с обидой ответила за всех девушка в белом платочке.

— Это Наташа Кузнецова, — шепнула Ольга Андрею, — у нее два брата на фронте.

— Вот видите, — продолжал Андрей, — чуть не у каждого… Труден путь бойца. Труден и долог. Я не знаю, где твои братья, Наташа, — на Дону, в смоленских лесах или под Ленинградом. Но где бы они ни были, путь до Берлина далек. Ведь этот путь впереди у каждого советского бойца. И разве не должны мы отдать все свои силы, чтобы помочь им? Пусть наша помощь скромна и на первый взгляд незаметна. Наш труд — это отправленные на фронт тысячи пар добротных солдатских сапог. И твои братья, Наташа, все, кто шагает сейчас по долгой военной дороге, освобождая нашу родную землю, скажут нам свое солдатское спасибо.

Андрей умолк и окинул взглядом придвинувшихся к нему притихших ребят.