На Лене-реке

— Газеты надо читать, товарищ директор! Газета, как и резолюция, может живому делу помочь. Вот почитай насчет опыта московской работницы Елены Кораблевой. Соревнование за комплексную экономию материалов. Внимательно прочитай. Эта газета может заменить часть фондов, за которые ты сегодня воевала.

Не успела Таня дочитать статью, раздался стук, и в дверях показалась Саргылана с газетой в руках.

— К вам можно, Татьяна Петровна? Посмотрите, это Лена, моя подруга! Я у нее в бригаде работала. Я вам говорила, какая она замечательная!

2

Саргылана пришла не только с радостью, но и с обидой. С обидой на Федю. Только что они крепко поспорили.

— Я обязательно поеду в Москву, — сказала Саргылана, увидев газету с портретом Лены Кораблевой. — Это моя подруга. Она поможет мне перенять ее метод, и я смогу быстро вернуться назад. Чего ты насупился? Разве я неверно говорю?

Федя долго отмалчивался. И не сразу, а лишь по некоторым намекам Саргылана поняла, что его тревожит встреча с Колей.

На это уже обиделась Саргылана, и обиделась всерьез.

— Совсем напрасно я с ним мирилась, Татьяна Петровна, — сказала с сердцем Саргылана. — Теперь я о нем и думать не хочу.

— А ведь ты сердитая, Саргылана, — с трудом скрывая улыбку, заметила Таня. — Право, как это я раньше не замечала? А когда человек сердится, значит он не прав.

— Он прав? Да? — с возмущением воскликнула девушка.

— Он-то, конечно, не прав. Но и ты не права. «Думать о нем не хочу», — передразнила она Саргылану. — А может быть, все-таки подумать, как доказать его неправоту? Пусть ему будет стыдно.

— Докажешь ему!

— Можно доказать. Я посоветую как…

Василий чувствовал, что его присутствие стесняет Саргылану, поднялся и вышел в другую комнату.

— Надо в Москву послать Федю, — сказала Таня, когда Василий вышел.

— Поехать вместе? — спросила Саргылана, и глаза ее просияли.

— Нет, ты же сама сказала: «и думать о нем не хочу». Пусть едет один. А ты не спорь. Пусть едет. Докажи, что ты лучше о нем думаешь, чем он о тебе. Пусть ему будет стыдно.

Так и порешили.

Вместе с Федей в Москву отправили стахановку Надю Зеленцову. Саргылана порадовалась за нее — Надя была ее подруга — и в то же время и позавидовала ей.

Уж очень ей хотелось поехать в Москву вместе с Федей. Но что поделаешь! Не все же ей одной ездить…

Глава пятнадцатая

1

На самом краю деревни, словно пробежав мимо остальных изб и задержавшись только у самого обрыва, стояла покосившаяся от старости хата. Вид у нее был нежилой: ни надворных построек, ни огорода на задворках, ни даже плетня вокруг. Хата стояла на берегу неширокой, впадающей в Лену речки Тавлинки одиноко, как голыш на ровной дороге.

Зимой жил в ней старик Захар Шепелев, бакенщик с Медвежьего острова, вдвоем с внуком, тринадцатилетним Егоркой. Летом жили они на острове, в сторожке, и хата пустовала.

Но вот уже третий день из закопченной потрескавшейся трубы заброшенной хаты по утрам поднимался дымок.

— Кто-то хозяйствует в Захаровой избе, — недоумевали соседи, а Мирон Аласов, хата которого стояла ближе остальных к шепелевской, даже послал мальчишку взглянуть, что за гость поселился в чужом доме. Мальчишка возвратился и сообщил, что никакого гостя нет, это сам дедушка Захар.

Удивительно, как это дед Захар свои бакены оставил — ночи уже темные начались, — видно, уволили старика. Можно бы пойти спросить, да уж больно нелюдим старик и незваных гостей встречает неласково.

На самом же деле дед Захар занемог и третьи сутки лежал на печи — прогревался. Здоровье у него крепкое, всем на удивление, да вот беда приключилась. Перебирая на утренней зорьке перемет, вывернулся он из лодки. Утро было свежее, по реке тянуло ветерком, а он долго возился, разбирая перепутанную снасть, и когда вернулся в сторожку, то весь почернел, а руки и ноги как судорогой скрючило. Крепко простыл дед Захар, не помогло даже надежное лекарство: стакан спирту, настоянный на трех головках чеснока.

«Стар стал, помирать надо», — с горечью подумал дед Захар и, строго наказав Егорке еще засветло зажигать фонари на береговых створных маяках, взял малую лодку — сшитую из бересты «ветку», — поплыл в деревню отогреваться.

Дед Захар лежал на горячей печи и томился. Отвык он летом в избе париться.

Без малого двадцать лет, как ушел он в бакенщики.

В бакенщиках хорошо, сам хозяин. Зажег фонари вовремя и занимайся, чем тебе нужно: хочешь, сеть вяжи, хочешь, рыбу добывай — твоя воля.

Свое дело нехитрое, хотя временами и нелегкое — бывает, в осеннюю непогодь три, а то и четыре раза в ночь зальет фонарь на бакене, — Захар Шепелев исполнял точно. Службой он дорожил (где еще найдешь такую должность?), у начальства был на хорошем счету. Премии не раз получал, и на дне его окованного широкими жестяными полосами сундучка хранился номер «Водника Лены» с портретом лучшего бакенщика бассейна Захара Шепелева.