На краю пропасти

Сзади скрипнуло. Игорь резко развернулся, занося для удара нож. В свете фонарика мелькнули ноги скользнувшего откуда-то сверху человека, нацеленные ему в грудь, и двое мужчин, сцепившись, завалились в шкаф с человеческими останками. Грохот ломающейся древесины, треск крошащихся костей, пыхтение, кряхтенье, рычание — всё слилось в жуткую какофонию. Кто кого душил, кто кого бил — не разобрать. Лишь: «Мать твою!» — когда Потёмкина укусил за шею оборванец, и неуверенное: «Ох!» — когда нож лекаря легко вошёл в бок Игната.

Хватка обезумевшего мужчины ослабла. Игорь оттолкнул его, полоумный откатился в сторону и медленно поднялся на ноги.

Игорь тоже встал с осколков костей, на которые его повалил Игнат, и отряхнулся. Фонарик лежал на полу, освещая часть комнаты и раненого человека, стоя́щего напротив. Тот вытянул нож одной рукой, другой на что-то показывая за спиной Игоря и мыча. Будто что-то хотел сказать. Взгляд вполне человеческий, осмысленный. Словно он только что понял, что натворил когда-то давно, словно он раскаялся…

— Оленька… Ольга, — наконец, разобрал Игорь тихие слова, срывавшиеся с его губ. После чего мужчина, шатаясь, выбежал из комнаты.

— Ольга? — удивлённо прошептал Потёмкин и повернулся к шкафу, на который до этого указывал оборванец. Три трупа. Матери и двух сыновей. При чём тут мистическая дочка, якобы оставшаяся в живых? Странно всё это.

Потёмкин, подняв фонарик, уже направился к выходу, как различил тихий звук, исходивший откуда-то снизу. Будто кто-то мучительно и долго кашлял, но доски не давали этому звуку обрести силу.

— Да ёлы-палы… погреб! — Игорь бросился к шкафу и начал лихорадочно сдвигать громоздкую и тяжёлую конструкцию, стараясь не задеть уцелевшие кости. Но не получалось: хрупкие и истончённые временем, они ломались и хрустели под тяжёлыми ботинками лекаря. Как же он не понял сразу? Шкаф заслонял крышку подвала, а там, внизу, кто-то находился. Только бы не ребёнок…

* * *

Полчаса спустя Потёмкин выносил из подвала на руках девушку лет восемнадцати — двадцати, замотанную в одеяла. Она была в беспамятстве, часто кашляла, металась в горячечном бреду, пыталась что-то сказать, но Игорь разобрал всего лишь несколько слов.

— Мама… Мама… Ванька, Славик… Папа, папа… Не надо… — постоянно повторяла она, пока лекарь осматривал её и закутывал. Многочисленные гематомы свидетельствовали о постоянных побоях, а о том, что ещё вытворял с ней сумасшедший, думать абсолютно не хотелось.

Занимаясь Ольгой, Игорь совершенно забыл про Игната. А этого явно не стоило делать. Он застыл на последней ступеньке подвальной лестницы, когда луч фонарика, закреплённого теперь на голове, выхватил вдруг из мрака снова возникшего из недр этого про́клятого дома сумасшедшего мужчину. Волосы зашевелились на голове Потёмкина.

— Не смей, — прошептал он. — Ради своей дочери, слышишь? Не смей.

Но Игнат совершенно его не слушал. Он стоял на коленях в углу с иконой и молился, вернее, быстро шептал что-то совершенно невменяемое, а перед собой дулом вверх держал свой старенький обрез. Упёртые в подбородок стволы не вызывали сомнений по поводу его намерений.

— Чешется… Всё ужасно чешется, — шептал он быстро и сбивчиво. — Нож достать не могу. Силы не те. Ангелы рядом… Алевтина, Ванька, Славик… Оленька… — тут на мгновение он прервался, как будто осознал, что совершил.

В ту же секунду его плечи затряслись. Мужчина зашёлся плачем, прерываемым грудным кашлем, сквозь который проскакивали отдельные фразы:

— Они рядом. Они кружат. Мыслить не дают, спать не дают. И Ад здесь же… Руку протяни — достанешь до огня, сжигающего душу. Прошу, спаси… Прими жертву… За всех детей моих, за жену… Забери меня, грешного, с этой про́клятой тобой земли…

— Нет, Игнат! Ты нас всех погубишь… — не успел Игорь закончить фразу, как тот нажал на спусковые крючки. Два выстрела одновременно прогремели в замкнутом пространстве, голову мужчины размазало по потолку, кровавым месивом окропив старые доски. Уже мёртвое тело, держа в руках двустволку, медленно завалилось набок.

Игорь, чертыхаясь, тут же бросился к выходу с Ольгой на руках. Он уже знал, что их ждёт. Спрятаться в погреб или влезть сквозь дыры на чердак означало обречь себя и девушку на осаду зверей, которые не замедлят появиться.

И точно. Не успел Потёмкин вынырнуть со своей габаритной из-за одеял ношей из дома, как тишину вокруг разрезал жуткий вой серых тварей. Охота началась.

Теперь только лесок за домом мог спасти, а вернее — находящееся под кронами деревьев кладбище. Мужчина, не задумываясь, бросился туда. Свет прикреплённого к голове фонарика скакал, словно зайчик, не давая толком увидеть дорогу. И лекарь, только чудом не упав, преодолел полсотни метров до забора.