На краю пропасти

На краю пропасти

Часть первая Homo Mutis [1]

[1] Человек измененный (лат.).

…из мглы выплыло тело. Отекшее, раздувшееся, с заметными уже признаками разложения. Оно так и смотрело на Игоря выпученными стеклянными глазами, пока не скрылось из виду. Дальше — хуже. Мимо стали проноситься трупы, каждый следующий еще отвратительнее прежнего. То кожа лоскутами свисала с прогнившей плоти, то не хватало некоторых конечностей, то это была иссохшая мумия, а один раз… пронеслась тень. Нечто, состоящее из мелких, еле заметных частиц. Это был пепел. И фигура, спаленная давним ядерным пожаром, почти обняла Игоря, но он с неслышимым криком рванул вверх, стараясь как можно быстрее достичь размытого света, тусклым кругом будто лежавшего на матовой льдине…

Глава 1 Лекарь

— Ох, ты ж! — мужчина, закутанный в тяжёлый войлочный плащ, поднялся по железнодорожной насыпи и застыл, взглянув на запад сквозь кругляшки лётных очков, плотно прилегающих к лицу. — Давно такого не видел!

А посмотреть и в самом деле было на что. Холмистая равнина раскинулась вокруг, сливаясь на горизонте с тяжёлыми тучами. Её на миг озарил ярко-оранжевый луч предзакатного солнца, окрасив чахлую траву, проржавевший остов старого железнодорожного состава и осколки давно выбитых стёкол, торчавших из оконных проёмов подобно клыкам неведомого хищного существа.

Такое явление Потёмкин видел впервые за двадцать лет. С тех пор, как люди сошли с ума и уничтожили свой прекрасный мир, превратив его в обломки и свалку токсичных и радиационных отходов, небо постоянно скрывалось за серыми тучами. Они иногда озарялись молниями и извергали на землю потоки какой-то мерзости, называемой дождём. Или снегом. Или все вместе, но вперемешку с грязью, пеплом и неведомым прахом, когда-то давно поднятым взрывами ракет и до сих пор оседающим на землю. Останки старого мира измельчённой пылью носились в воздухе, просеивались, оседали и вновь поднимались в атмосферу, совершая последние двадцать лет ужасающий по своим масштабам круговорот и не давая солнцу пробиться и согреть остывающий и мрачнеющий с каждым годом мир.

— Ну что, Игорь Геннадьевич, — тихо пробормотал мужчина, до глубины души потрясённый видом луча, пробившегося сквозь тучи. — Вот и дождался ты подарка на пятидесятилетие… а думал, что не увидишь уж.

Полы плаща распахнулись от порыва ветра, открывая утеплённые «берцы», комбез серо-зелёного цвета, кожаный широкий ремень, рукоятку армейского ножа и ствол автомата, блеснувший на солнце.

— Дождался, Потёмкин! Дождался… — дыхание Игоря вдруг сбилось, показалось, что грязный красно-зелёный шарф, обмотанный вокруг шеи и лица, закрывающий рот и нос, давит. Что-то всколыхнул этот луч в душе́ пятидесятилетнего мужчины, что-то забытое со временем и затоптанное поглубже людьми с их жестокостью и цинизмом. — Потихоньку начнёт налаживаться всё… Потихоньку и до Москвы доберёмся.

Широкая равнина раскинулась перед ним, насколько хватало взгляда. Тут и там небольшие заросли кустарника и редкие деревья покрывали пологие склоны холмов. Впереди, километрах в трёх, словно оазис жизни, темнела небольшая деревенька, а дальше в зыбкой дымке тумана спрятался город. Только луч, выскользнувший из-за туч, отскочил от купола храма вдалеке, блеснув не хуже любой оптики.

— Ну вот, Геннадьевич, скоро передохнём, не думаю, что здесь людей не осталось. Люди ведь хуже любого паразита, сколько ни трави, всё одно плодятся и множатся аки тараканы… — Игорь внимательно оглядел строения, но никакого движения не заметил, как вдруг краем глаза уловил что-то слева. — Ах ты, пад…

С глухим рычанием из тёмного проёма в вагоне, давным-давно лишённого двери, метнулась тень. Потёмкин инстинктивно отпрянул в сторону, чуть не скатившись по насыпи. Животное промахнулось, пролетев мимо, но тут же развернулось и грозно зарычало, приготовившись к новому прыжку. Игорь нащупал армейский нож и откинул полу плаща. С серым падальщиком он уже имел дело, странно только, что на него напала всего одна особь — серая шерсть торчала клочками, хвост раздражённо подёргивался, глаза, отсвечивающие красным, сузились, а животное оскалилось отменными, в палец длиной, клыками. К земле тянулась тонкая струйка густой слюны, мотаясь из стороны в сторону в такт движениям головы. Так почему же существо одно? Но времени на раздумья не было.