На исходе ночи

Я шел и раздумывал над словами Связкина. Может быть, он и не солгал, может быть, верно, что с нами осталось меньше половины из собравшихся, но ведь на собрание подбирались люди по приглашению Благова. К тому же это только начало, только первый наш натиск на крепость, где успели засесть ликвидаторы в первый период столыпинской реакции. Для начала и это хорошо. Придет, придет времечко, когда рабочие будут изгонять из легальных организаций ликвидаторов, подобных Благову, как он затевал сегодня, в угоду столыпинщине, изгнать из профсоюзов сторонников революции.

Сзади нас послышалось тяжелое дыхание и торопливые, выстукивающие по тротуару шаги…

— Стой, ребята. Да стойте же, говорю вам. Идемте-ка назад.

Это Михаил. Куда девалась его важничающая неторопливость — он бежал, догоняя нас. Михаил дышит прерывисто, волнуется.

— Идемте, идемте без рассуждения! Вас ждет Благов!

— Благов?

— Нас ждет? Зачем?

— Хочет договориться.

— А ну его к черту! — говорит Василий.

— Он один ждет нас? — спрашиваю я.

— Нет, с ним есть и рабочие. Идемте же, товарищи, — торопит Михаил.

Василий только отмахнулся:

— Эх, Мишка, бесструнная ты балалайка…

И он пошел своей дорогой, даже не оглянувшись, уверенный, что мы с Тимофеем идем за ним.

Но мы с Тимофеем, не сговариваясь, повернули назад.

Михаил не ждал того. Он готовился, видно, к нашему отказу, а наше согласие заставило его даже несколько опешить.

Наконец Василий оглядывается.

— Куда же вы? Павел? Тимофей? В чем дело? — Он подбегает к нам. — Что это значит, товарищи? Вы что, в примиренчество впали? На что вам Благов? Зачем вам «сговоры» с этим предателем…

— Совсем не его ради, Вася, мы идем, а ради тех рабочих, которых он сейчас обманывает.

Василий рассердился:

— Нет, я на такое не ходок и не мастер. Лучше пойду спать. А то я могу Благову и морду набить…

— Пожалуй, побольнее будет разоблачить его перед рабочими, — засмеялся Тимофей. — Ясно, меньшевики почувствовали нашу силу и, видно, хотят как-то вильнуть, а мы им и не дадим!

В зальце, где только что было собрание, нас ждало человек пять рабочих, среди них Жарков и Связкин.

— А где Благов? — спросил Тимофей Связкина.

Тот замялся:

— Он еще не принял решения. Но, конечно, сейчас зайдет, обдумает и зайдет… Дело-то в том, товарищи, — продолжал он, — что инициатива эта исходит от меня… Садитесь, дорогие товарищи-большевики. Мы вот тут рассуждаем, я и говорю товарищам: «Неужели ж, говорю, мы такие враги друг другу? Не рабочие ль мы все? Не всех ли нас одинаково придавили сверху тяжелой плитой? Зачем же нам воевать друг с другом? Зачем создавать разные там платформы?» К тому же, вы знаете, говорят, состоялось решение пленума Цека и, говорят, приняты единогласные резолюции о прекращении фракционной борьбы. Так вот мое сейчас какое предложение… товарищи его одобряют и вас позвали, чтоб окончательно постановить… я думаю, нам надо всем заодно от имени нашего района сговориться со всеми другими районами Москвы, чтоб без междоусобной борьбы проводить на массовых рабочих собраниях один объединенный список делегатов на легальное совещание половина мест большевикам, половина меньшевикам.

Тимофей шепнул мне:

— Почувствовали, видно, нашу силу. — И спросил Связкина: — А на какой платформе объединяться предлагаешь?

— А ни на какой… Зачем специальная платформа?.. Все знают, что такое большевики, что такое меньшевики, — с наигранным простодушием ответил Связкин.

— Хорошо, — сказал я, — а что скажет рабочая масса о таком келейном соглашении за спиною рабочих? Давайте вынесем предложение Связкина на широкое обсуждение. Вы сорвали и раскололи сегодняшнее собрание… Начнем с той точки, где оно остановилось, продолжим прерванный разговор на народе… Созывайте новое совещание. Посмотрим, посоветуемся с рабочими, спросим их, захотят ли они выбирать делегатов вслепую, без платформы.

В это время вошел Благов, как бы нехотя, лениво. Очевидно, в самом деле, он все делал сейчас не по своей воле, а под давлением меньшевистских рабочих. Выслушав меня, Благов со смехом обратился к Связкину:

— Что, разве я вам не предсказывал? Нет, с ленинцами нам не договориться. Они ищут во всем только повод для агитации и пропаганды. Прекратим бесплодное толчение воды в ступе. Никакого нового собрания мы не созовем. Такими нелегальными сходками мы рискуем провалить легальность профсоюзов.

— А вы не боялись этого, когда затевали обсуждение о неизбежности провокации в подполье? Похоже, что для вас легальность — самоцель?

Благов, не отвечая на мои вопросы, повторил:

— Нет… довольно, мы отказываемся.

— Ну что ж, ваш отказ ничего не меняет. Что касается нас, мы и одни будем продолжать готовить совещание и разъясним рабочим, как его использовать в интересах революционного просвещения масс, — закончил я.

На улице нас снова догнал Михаил.