Первая – собственно организованное отступление. Отступать под ударами превосходящего по всем компонентам противника всегда не просто. А тут еще Ставка распорядилась об эвакуации местных жителей. Кому пришло в голову гнать в Россию отнюдь не симпатизирующих русским жителей со скотом и всем домашним скарбом, до сих пор выяснить трудно, но не трудно представить, сколько горя вынесли войска, мирные обыватели от такого совместного отступления. «Ставка надеялась этим мероприятием “создать атмосферу 1812 года”, но добилась как раз противоположных результатов. По дорогам Литвы и Полесья тянулись бесконечными вереницами таборы сорванных с насиженных мест, доведенных до отчаяния людей. Они загромождали и забивали редкие здесь дороги, смешивались с войсками, деморализуя их и внося беспорядок. Ставка не отдавала себе отчета в том, что, подняв всю эту четырехмиллионную массу женщин, детей и стариков, ей надлежит побеспокоиться об их пропитании». Об этой трагедии хорошо рассказал в своей книге «По следам войны» непосредственный участник событий А. Войтоловский. Пришлось оставлять и бесполезные теперь, но такие важные крепости Варшаву, Ивангород, Новогеоргиевск, Брест. В первых числах августа при звуках гимна «Еще Польска не сгинела» полки 9-й германской армии Леопольда Баварского вступили в покинутую русскими Варшаву. Сутками раньше был оставлен Ивангород, и на левом берегу Вислы не осталось ни одного русского солдата. И совершенно не понятно, зачем Алексеев оставил войска в крепости Новогеоргиевской. Не мог он не понимать их обреченности, хотя бы и потому, что заменил ранее находившиеся там отличные части только что сформированными дивизиями ополченцев, полки которых не имели даже наименований, вооружены берданками, и потрепанными дивизиями, пришедшими с Юго-Западного фронта. «Заперев всю эту огромную толпу в обреченную крепость, штаб фронта дарил Гинденбургу целую армию и преподносил немцам ключи крепости на золотом блюде», – пишет А. Керсновский. Немцы атаковали силами всего 4-х, да еще и ландверных дивизий при 400 орудиях. Всего через несколько дней «потерявший голову комендант крепости – презренный генерал Бобырь – перебежал к неприятелю и, уже сидя в германском плену, приказал сдаться державшейся еще крепости… Численность гарнизона Новогеоргиевска равнялась 86 тыс. человек. Около 3 тыс. было убито, а 83 тыс. (из них 7 тыс. раненых) сдалось, в том числе 23 генерала и 2100 офицеров. Знамена гарнизона благополучно доставлены в Действующую армию летчиками. В крепости потеряны 1096 крепостных и 108 полевых орудий. Торопясь капитулировать, забыли привести в негодность большую часть орудий. Германцы экипировали этими пушками свой Эльзас-Лотарингский фронт, а французы, выиграв войну, выставили эти русские орудия в Париже, на Эспланаде Инвалидов, на поругание своих бывших братьев по оружию». Горько читать эти строки, но еще горше оценивать ту роковую ошибку генерала Алексеева, стоившую нам стольких напрасных жертв. Тем более обидно, что вторую часть своей задачи, да и в целом отступление войск из Польши он провел удачно.
Вторая решаемая Алексеевым задача состояла в нейтрализации ударов Гинденбурга в Курляндии и на виленском направлении. Германская Неманская армия генерала фон Бюлова ударила в стык наших 5-й и 10-й армий и, заняв Паневеж, могла идти на Вильно в тыл 10-й армии и всему Северо-Западному фронту, но мощным контрударом генерал Плеве заставил немцев повернуть на митавское направление. Вместо того чтобы выходить на наши тылы, фон Бюлов предпочел менее рискованные действия – очищение от русских Курляндии, чем привел в ярость Гинденбурга. Тот бросает в сражение 10-ю армию генерала Эйхгорна, со все той же задачей – прорыва русского фронта и выхода на его тылы. Наши неудачи в Курляндии Алексеева мало волновали, талантливый, волевой Плеве справлялся там все-таки вполне уверенно. Против же Эйхгорна Алексеев отправляет в виленский район три дивизии и начинает переброску туда всей 2-й армии, формируя у Ковно – Вильно мощнейший кулак для встречного удара по наступающим германским частям. Блестящий контрманевр, к огромному сожалению, был сорван предательской сдачей крепости Ковно 22 августа. Сдал крепость, как и Новогеогриевск, ее комендант генерал Григорьев. «Атакой Ковны руководил генерал фон Лицманн. Она напоминает атаку Льежа – прорыв линии фортов и захват города и цитадели в тылу. Мы потеряли 20 тыс. пленными и 450 орудий на верках крепости. Генерал Григорьев бежал (как он сам пытался оправдаться, “за подкреплениями”). Он был судим и по преступному мягкосердечию суда приговорен только к 15 годам крепости». Войска противника утвердились на правом берегу Немана, и Алексеев вынужден был отвести свои армии на линию Гродно, Свислочь, Пружаны, верховье реки Ясельда. Все Царство Польское Алексеев отдал, начал терять Литву, но армии от уничтожения спас и, не теряя самообладания, видел будущую перспективу борьбы.