н2

Отгородившись от общего зала перилами и разросшимся на них плющом, за столом наемников расположились трое. Один из них, с черными волосами и черными же глазами, посмотрел на поднимающуюся компанию с легкой полуулыбкой на лице. Другой, лысый и крупный, с яростью отрывал у третьей, судя по объедкам, курицы одну из ножек, и потому мы его совершенно не заинтересовали. Одеты они были по простому: темные от времени и долгого отсутствия рук прачки жилеты с простыми металлическими пуговицами, под них серые рубахи с широкими загнутыми воротами и закатанными рукавами, плащи, сейчас висящие на гвоздях, крючках в местных заведениях, просторные штаны, едва виднеющиеся из-под стола. Простые путешественники, не более. На вид. Третьим был человек, одетый в отличие от своих соседей в черную хламиду и с выстриженной макушкой - монах, судя по виду. И как монах, ел он лишь простой хлеб да овощную похлебку. Глаза его были в закрыты, а губы, меж каждой ложкой, что-то беззвучно шептали.

- Разрешите представить! - громко объявил Даламар. - Мои друзья и соратники в нелегком бранном деле.

- Бога в соратники по войне не записывай, Даламар! Он, моими руками лишь старается спасти ваши души, - оторвался от своих дел монах.

- Пф! И это говорит человек, проведший полжизни в сражениях! - пробасил лысый, оторвавшись от раздираемой птицы. - Не смеши людей Хаинкель!

- Вот именно! Полжизни я отнимал чужие жизни! И теперь пришла пора раскаяться! И мне, через монашество, и вам через меня!

- Да-да, святой отец, - рассмеялся Даламар. - Ну что ж, это отец Хаинкель. Он странствует с нами и всегда готов исповедать да отпеть

- Или же приложить. Да чем потяжелее! - расхохотался здоровяк.

- Квинт! Неверие твое, тебе и воздастся! - воскликнул, но как-то без огонька отец Хаинкель.

- А это Квинт, наш главный знаток всех корчм и таверен на две сотни лиг вокруг..

- И еще отличный воин! - громыхнул он.

- С этим поспорить могут лишь твои враги.

- Которые уже все отправлены на тот свет! - расхохотался Квинт.

- Вот на том свете и поспорят, - негромко фыркнул отец Хаинкель.

- Все мы смертны святой отец, - вмешался темноволосый, не проронивший до того ни звука.

- Ну а это...

- Ивалос, - прервал он Даламара, махнув тому рукой. - Просто Ивалос. А гости наши... И в первую очередь гостьи, я полагаю...

- Мы из каравана, что прибыл сегодня с этот жуткий город! - первым в разговор вступил конечно Корал. - И охраняют сей караван эти прекрасные сестры, Кора и Мара! Или Мара и Кора... Когда они перестанут двоиться, я скажу кто есть кто точнее. Ну а мы, ваш покорный слуга Корал и держащий его молчун Ботлби, лишь следуем за их красотой!

- Корал! - прыснули в кулачок сестренки. - Ты всегда, как наберешься, так ведешь себя как какой-то придворный лакей!

- А как протрезвеешь затем, так хоть в сапожники подавайся!

- Ну а это Рюрик, брат сих прекрасных северных красавиц, - закончил знакомство Даламар.

Я кивнул.

- Даламар обещал нам лучшее вино и множество историй! - воскликнула Кора.

- И веселую компанию отважных героев на этот ужин! - добавила Мара.

- Ну раз на то пошло, то настоящие отважные герои всегда держат свое слово! Прошу за стол! - расплылся Квинт. - Еды нам! И вина! Южного Карлеана, а не обычное пойло! И поскорее, чтоб вас!

Стол был вместительным. За ним, на лавках, табуретах и стульях, услужливо предложенных сестренкам, расселись все пришедшие и уже сидевшие, да и еще место осталось. Поверхность же его буквально ломилась от еды. С какой-то стороны незатейливой, но при этом далеко не обычной домашней, что мне запомнилась по кухоньке Годо. Курица в меду, овощи, жаренные в масле, хлеб двух видов да с темным перченым маслом в крынке, тарелка раков, чарка отварного пшена. И целых пять огромных кувшинов вина. И разговор понесся... Основными балагурами были бахвалившийся Квинт, поддерживающий его Даламар, вносящий нотку скептицизма и библейских нравоучений отец Хаинкель, захмелевший Корал и непрестанно хохочущие сестрицы. Про Ботлби и говорить бессмысленно, но что я, что темноволосый Ивалос, все это представление слушали с улыбками, местами ироничными, местами более чистыми, но в молчании. Не знаю, как наемник южанин, но я все слушал и, как говорится, "мотал на ус". И из переменчивых россказней и откровенных баек наемников вырисовывалась картина.

- Рур-р-ри-йИк! - то ли сказал, то ли икнул Корал, едва Квин прервался на благое дело любого сказочника, промачивание горла. - А т-ты шо молчишь, а? Нэ т-ты ли нам вчера говорил про б... ба... бу... би? - глаза в кучку? Тут уже в кучку свернулись и язык, и губы.

- Да причем тут бабуины, Корал! - было поразительно, но девушки не хмелели. Да и не пили много тоже, так, вид делали. - Да и было это на прошлой неделе!

- Бабины?.. А! - восклицание товарища по каравану закончилось из-за жирной куриной ножки, частично обглоданной, но все равно остающейся неплохой подушкой.

- По-моему ему уже все равно, - Даламар был хоть и пьян, причем весомо, но вслед за первым выбывшим пока не собирался.