Мысли

Не стану говорить обо всех проявлениях; кто не знает, что стоит кошке или крысе попасться на глаза, угольку хрупнуть под ногой, и т. д. – и вот уже разум выбит из колеи. Тон голоса подчиняет себе самых мудрых и неизбежно меняет речи и стихи.

Благорасположение или неприязнь склоняют на свою сторону правосудие; и насколько адвокат, чьи труды заранее хорошо оплачены, находит более справедливым дело, которое он защищает! Как убеждают его пылкие жесты судей, обманутых этой видимостью! Жалкий разум, который каждый ветерок может повернуть в любую сторону. Я мог бы сказать едва ли не про все человеческие поступки, что они движутся почти всегда лишь такими колебаниями. Ибо разум принужден уступать, и самый мудрый разум принимает для себя те правила, которые дерзко распространило повсюду человеческое воображение. (Тот, кто захочет следовать одному лишь разуму, будет отпетым глупцом. Весь день надо – так уж заведено – трудиться ради мнимых благ; а когда сон освобождает нас от бремени разума, приходится поминутно вскакивать, чтобы гнаться за призраками и стряхивать с себя наваждение этой владычицы мира.)

(Вот причина наших заблуждений, но она не единственная.)

(Человек правильно сделал, что соединил эти две силы: хотя при таком мире воображение и получает большое преимущество, но в случае войны преимущество было бы целиком на его стороне. Никогда разум не побеждает воображение полностью, а обратное происходит всякий день.)

Наши судейские отлично поняли эту тайну. Их алые мантии, горностай, в котором они похожи на пушистых котов, дворцы, где они вершат суд, королевские гербы, – все это торжественное великолепие совершенно необходимо; и если бы врачи лишились своих мантий и туфель, если бы ученые не имели квадратных шапочек и широчайших рукавов, – они бы ни за что не сумели заморочить весь честной народ, беззащитный перед таким удивительным зрелищем. Твори они истинное правосудие, владей лекари подлинным искусством врачевания, квадратные шапочки им были бы ни к чему. Глубина их познаний сама внушала бы к себе почтение; но поскольку знания эти мнимые, им приходится прибегать к таким обманным приемам, которые поражают воображение – а именно к воображению они взывают и благодаря ему добиваются уважения к себе.

Только солдаты не рядятся подобным образом, потому что занимаются действительно важным делом. Одни добывают себе положение силой, другие – ужимками.

Властителям земным тоже нет нужды переоблачаться. Они не обряжаются в какие-то особенные одежды, чтобы их узнавали. Но они окружают себя стражниками, воинами. Эти вооруженные люди, чья сила и храбрость служат им одним, трубы и барабаны, возвещающие их появление, сопровождающие их легионы заставляют трепетать и самых отважных. У них нет наряда, зато у них есть власть. Надо обладать большой здравостью суждения, чтобы видеть обыкновенного человека в турецком султане, которого охраняют в его серале сорок тысяч янычаров.

Мы не можем просто смотреть на адвоката в мантии и квадратной шапочке и не составить себе при этом благоприятного мнения о его познаниях.

Воображение всем владеет; оно создает красоту, праведность и счастье, к чему стремится мир.

Я бы очень хотел взглянуть на итальянскую книжку, которую знаю только по названию – но оно одно стоит многих книг: Dell’ opinione regina del mondo[16]. Я подписываюсь под ней, не читая, – разве только в ней есть что-то дурное.

Таковы вкратце деяния этой лживой способности, которая дана нам словно специально для того, чтобы неизбежно вводить нас в заблуждение. Но у нас есть для того и другие причины.

Не только давние впечатления могут обманывать нас, очарование новизны обладает такой же властью. Отсюда раздор в наших душах; мы упрекаем себя либо за то, что следуем ложным впечатлениям детства, либо за то, что отчаянно гонимся за новыми. Кто придерживается золотой середины – пусть явится и докажет это. Нет такого самого очевидного правила, которое нельзя было бы представлять изначально ложным следствием либо обучения, либо нашего восприятия.

Одни говорят: поскольку вы с детства полагали, что сундук пуст, раз вы в нем ничего не видите, вы поверили в возможность пустоты. Это обман ваших чувств, подкрепленный привычкой, и надо, чтобы учение его исправило. А другие утверждают: поскольку вам сказали в школе, что пустоты не существует, то ваш здравый смысл, судивший так верно до этих ложных сведений, оказался подпорчен, и надо исправить его, вернувшись к изначальным природным понятиям. Так кто же обманщик? Чувства или знания?

Есть у нас и еще один источник заблуждений: болезни. Они искажают суждение и восприятие. И если серьезные болезни значительно их меняют, то я думаю, что и легкие недомогания делают свое, соразмерное им, дело.