Мысли

О, сколько раз, сколько же раз я — бедный и безумный! — разве что не стоял на коленях перед этими почти иконами изобразительного искусства! Нет, нет, конечно же, в основном, даже не перед ними самими, а перед разного рода их воспроизведениями в виде репродукций. Ну и что? Нельзя? — можно!

Так вот.

Помимо визуального образа давно уже бытует их словесный вариант, род некой отдельной и самостийной магической заклинательной вербальной формы — МОНА ЛИЗА и ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ.

Так вот.

Первый зал выставки посвящен исследованию (насколько это слово употребимо в художественном акте, артефакте) природы Черного как породительной силы, которая, естественно, в культурной традиции связана с женским началом, порождающей энергией, женским лоном. Поначалу я даже хотел несколько претенциозно назвать данный проект «Вагина Малевича». Но некое целомудренное чувство, а также советы старших товарищей удержали меня от этого, пусть и аутентичного, но все-таки, в некоторой степени, вызывающего названия.

Так вот, продолжим. Черный цвет вместе с белым и красным — один из трех метафизических цветов. Вместе с ними он является и основным цветом произведений русского авангарда начала века. Кстати, вспомним и иконы. Черный символизирует тайну, мистическую и мистерийную укрытость. Белый — энергию, источение. Красный — жизнь, vita. Синонимами черного являются лиловый и фиолетовый, белого — желтый и оранжевый, красного — зеленый (когда на более низком уровне жизнь распадается на вегетативную и кровенесущую). Но это так.

Газеты, где текст порождается проявлением черного на белом, в пределах инсталляции исполняет роль, презентуют собой уровень порождения информационного шума.

Во втором зале представлен квадрат в виде вышеупомянутой словесной формулы поверх вышеупомянутого газетного информационно-антропологического шума. Вторая же вещь, наоборот, представляет квадрат как форму пространственно-визуальной организации спонтанной словесно-рукописной деятельности (в данном случае, моих вполне конкретных черновых записей, сделанных на протяжении многих лет).

Что еще можно добавить? Ну, пожалуй, что данная экспозиция является уже не первым, да и не вторым опытом обращения к великому опыту и образу великого Малевича. О результатах не берусь судить, но для меня самого всякий раз это было премного полезно, поучительно при всегда остающейся в результате, невозможности постичь что-то реальное и окончательное. Но ведь это всегда и во всем. Не правда ли?

Первая постановка оперы Вагнера «Гибель богов» в России [140] 2000

Этот проект, скорее, должен бы называться: первое изложение оперы Вагнера «Гибель богов» с обширными неизбежными купюрами и небольшими необходимыми вставками.

Такой вот, так сказать, российский Байрейт.

Есть имена и события, перерастающие рамки первоначальных наименований и покрывающие огромные поля значений и явлений, простирающихся во все стороны, но особенно — вперед, как лучом света прорезая и раскраивая на свой манер культурные пространства. Таковы именно и суть имена Вагнера и Гибели богов. Конечно, они существуют и как бы в неотменяемой чистоте своего первичного вызывания и звучания, но испорченный слух последующих времен, улавливая их и пытаясь восстановить их истинное значение и полноту, порой порождает внутри себя монстров и, ужаснувшись, проецирует их наружу, пытаясь разделить ответственность со всем прошлым и будущим, выстраиваемым, впрочем, по неким искривленным параметрам той же монструозности. Впрочем, все это не очень-то разнится по монструозности с самими великими прародителями, хотя, конечно, уступая им в величие и глубине. Увы. Все это впрямую относится и к данному проекту.

Но хватит о серьезном и печальном. Теперь о конкретностях.

В жанровом отношении проект лежит на пересечении чего-то там диджеевского и обыденного саунд-перформанса, то есть использует нехитрую диджеевскую машинерию для последовательного и микшированного продуцирования как вагнеровских, так и прочих музыкальных экстрактов с одновременным звучанием голоса исполнителя, декламирующего, поющего и орущего собственные нехитрые тексты.

Хотя все приемы и музыкальное наполнение не представляют никакой сложности и могут быть воспроизведены в любой другой не менее впечатляющих последовательности и наборе, все-таки принимая во внимание специфику звучания авторского голоса и интонацию, а также суггестию личного присутствия и воздействия на публику, все это вряд ли может быть предложено для исполнения кому-нибудь иному, как по эстетическим, так и по нравственным причинам. Нет, будем честными и станем нести всю полноту ответственности сами, не перелагая ни малейшей толики ни на чьи неповинные плечи. Да никто иной и сам не захочет связываться с этим. Так что не остается ничего другого, как самому объявить: «Первая постановка оперы Вагнера „Гибель богов“ в России!»

Генеральное немецкое число [141] 2000