Мышление. Системное исследование

• с другой стороны, вещи данной «ситуации» (вещи из «положения вещей») сами по себе включены в какие-то другие «контексты», находящиеся за пределами того «положения вещей», которое мы, в некотором смысле, вызвали своей озадаченностью (то есть, они имеют какие-то отношения с вещами, находящимися вне данного нашего первичного «контекста», выявленного нами волюнтаристски – лишь по причине такой нашей озадаченности, и мы этих отношений не видим).

Однако, озадачиваясь отдельными вещами данного «положения вещей» (данной ситуации) как самостоятельными ситуациями (другим «положением вещей»), мы можем найти связанные с ними факты (какие-то другие вещи или положения вещей) в других контекстах, не совпадающих с изначальным.

В ситуации написания книги по методологии, озадачившись, например, вопросом книги самой по себе (книги как самостоятельной вещи некого положения вещей), можно обнаружить массу фактов, которые напрямую не связаны с «книгой по методологии». Кто сейчас издает книги? Каков средний объем книги, которую прочитывают до конца? В каком формате читают книги – в бумажном, в электронном, в виде тезисов или инфографики? Как книга должна быть оформлена, чтобы она соответствовала ее аудитории?..

Тут же возникает вопрос аудитории – это уже другая вещь данного «положения вещей», но имеющая и как бы свое, параллельное, «положение вещей», не связанное напрямую с тем, в котором я ее обнаружил. Что читает эта аудитория? Какие темы ей интересны? Какова должна быть подача материала, чтобы заинтересовать читателя? Нужны ли примеры? Какими они должны быть, чтобы аудитории их восприняла правильно? И так далее, далее, далее.

Потом мы снова возвращаемся к вопросу о книге, ее теме и т. д. – то есть, к разным отдельным вещам того положения вещей, которые составляют актуальную для нас ситуацию. По сути, каждый такой вопрос связывает (показывает отношения) данную вещь с другими вещами вне того контекста («положения вещей»), который был задан моей озадаченностью изначально.

17. Вот, собственно, эти «связанные вещи» – и есть «факты», как они понимаются в методологии мышления.

Возвращаясь к квантово-механической метафоре, можно сказать, что «факты» – это отношение запутанности двух виртуальных сущностей, грубо говоря – двух вещей, одна из которых является вещью в данном положении вещей (вещью данной ситуации), а другая – вещью из другого контекста (вещь другого положения вещей).

Причем, сейчас, в целях демонстрации самого принципа возникновения данной «запутанности» (значение этого термина я поясню в следующем пункте), мне пришлось вербализировать соответствующие вопросы, а также предполагать, что соответствующий ответ может быть легко сформулирован и высказан (именно поэтому я и взял для примера такую нехитрую ситуацию с книгой по методологии, а не вопрос, например, брачно-супружеских отношений).

На самом деле, в процессе действительной озадаченности, мы смотрим на ситуацию и вещи соответствующего положения вещей (а также и на все прочие контексты, которые нам благодаря нашей озадаченности открылись) как бы внутренним взором, как бы вне языковой матрицы. Мы пытаемся усмотреть действительные отношения вещей, увидеть нюансы, а вовсе не схватить хоть что-нибудь, чтобы облечь это в слова и выдать «общие соображения».

Вещи «положения вещей» – это не какие-то предметы, наделенные некой своей специфической сущностью и имеющие самостоятельное существование (это не какие-то штуки, которые мы можем взять и поставить на полку).

Так что, точнее сказать, что здесь мы имеем – суть – элементы ситуации (или составляющие ситуации), обязанные своим существованием самому положению вещей, в котором они находятся.

Однако, понятно, что определяя «вещь» таким образом, мы должны учитывать, что ситуации (положения вещей), с которыми мы имеем дело, обусловлены нашей собственной нехваткой (дефицитом), нашей интенцией. Думать, что, действуя таким образом, мы можем получить «вещь» целиком и «как она есть», было бы в высшей степени наивно.

Да, вещь порождается ситуацией – как системой отношений, ее создающих, как положение вещей, в котором она обнаруживается. Без этой ситуации она не существует, она – «онтологическое ничто».

Но это не наша ситуация (не та ситуация, которую мы создали, определив такое «положение вещей» своей озадаченностью), а ее ситуация – этого «онтологического ничто».

То, какой вещь видится нам в изготовленном нами «положении вещей», эта вещь, в каком-то смысле, является лишь «вещью-для-нас», но это не значит, что она сама этим исчерпывается.

При этом, мы сами, кстати сказать, являемся частью ситуации данной вещи. С другой стороны, и она сама вполне может пребывать во множестве других отношений, которые нам не очевидны.

Ситуации же, которые мы выявляем (соответствующее положение вещей) и в которых эта вещь получает свою прописку для нас, не являются чудесным способом производства вещей как таковых, но лишь средством усмотрения «их-как-то».