Мышеловка святого Иосифа. Как средневековый образ говорит со зрителем

Иосиф — святой сложной судьбы. Муж Марии, приемный отец Христа и примерный кормилец Святого семейства, он не пользовался на средневековом Западе особым почтением. В общецерковном календаре у него не было своего праздника и собственного культа. В Ахене, по крайней мере с XIII в., хранилась реликвия, которую считали пеленкой Христа. По преданию, поскольку Святому семейству по бедности не во что было запеленать Младенца, Иосифу пришлось пожертвовать для этого свои чулки (Hosen). С 1349 г. эту святыню вместе еще с несколькими предметами, которые, как считалось, принадлежали Деве Марии и Христу, раз в семь лет торжественно демонстрировали паломникам[201] [184]. Тем не менее пеленку все же почитали как реликвию, связанную с Христом, а не с Иосифом.

^{184 Рождество. Панель алтаря Балтимор-Майер ван ден Берг. Нидерланды, 1390–1400 гг. Antwerpen. Museum Mayer van den Bergh. № MMB.0001.1-2.}

Иосиф, сняв чулок, разрезает его, чтобы сделать пеленки для новорожденного Иисуса.

На изображениях Рождества, бегства в Египет, поклонения волхвов или в других сюжетах Иосифа порой представляли с нимбом — как святого (такое почтение к мужу Марии чаще проявляли итальянские, а не северные мастера) [185]. Однако обычно он, в отличие от жены и приемного сына, оставался без ореола, как простой смертный[202] [186, 187].

^{185 Размышления о жизни Христа. Сиена, ок. 1330–1340 гг. Paris. Bibliothèque nationale de France. Ms. Italien 115. Fol. 47v.}

Ангел во сне предупреждает Иосифа о том, что Святому семейству следует бежать от Ирода в Египет. Здесь Иосиф, как и Иисус, который спит рядом с ним, и Мария с Елисаветой, молящиеся в соседней комнате, изображен с нимбом.

Нередко его одевали в островерхую шапку с широкими полями (judenhut), в каких с XI–XII вв. привыкли изображать иудеев (в том числе и древних пророков), а порой и других иноверцев [188]. Иосиф стоял на пересечении Ветхого и Нового Заветов, но скорее воспринимался как персонаж дохристианской поры. Он был свидетелем Боговоплощения, но в самой священной истории оставался скорее статистом. христианской иконографии Иосифа издавна было принято представлять как пожилого мужчину или как старика с седой бородой. Подчеркивая его преклонный возраст, мастера (вслед за богословами) напоминали о целомудренной природе его брака с Девой Марией и стремились снять любые подозрения в том, что он мог быть отцом Иисуса. Однако на исходе Средневековья в Северной Европе стали множиться изображения, где Иосиф выглядел совсем дряхлым и немощным[203] [189, 190]. Если Богоматерь как Царица Небесная порой была облачена в роскошные одежды, ее муж был одет крайне скромно, как обычный ремесленник, да и вел себя как простак прикладывался к бутылке и смачно закусывал. Так что в эпоху Контрреформации Иоанн Моланус в трактате «О священных картинах и образах» (1570) сетовал на то, что художники привыкли изображать мужа Марии как недалекого малого, который едва умеет считать. Из-за этого, по его словам, в народе людей грубоватых и глуповатых даже стали величать Иосифами[204].

^{186 Сакраментарий Бертольда. Вайнгартен, 1215–1217 гг. New York. he Morgan Library and Museum. Ms. M.710. Fol. 16v.}

Рождество: Дева Мария и Иисус с нимбами, а Иосиф — без символа святости.

Старик, женившийся на юной девушке, которая родила от другого (пусть даже это сам Господь), слишком напоминал стереотипного рогоносца. Поэтому в Средневековье над Иосифом явно подсмеивались как над недомужем. Франко Саккетти в «Новеллах» (ок. 1390) поведал историю о том, как во время прогулки по Флоренции Джотто со спутниками заглянул в церковь Св. Марка и братства «Слуг Девы Марии», где было изображение Святого семейства.

^{187 Часослов Екатерины Клевской. Утрехт, ок. 1440 г. New York. The Morgan Library and Museum. Ms. M.917/945. Fol. 151.}

Дева Мария кормит грудью Младенца, а Иосиф (без нимба) ест кашу из деревянной миски.

Один из его товарищей спросил живописца, почему Иосифу всегда придают такой печальный вид. На что Джотто ответил: «Разве у него нет к тому оснований? Он видит жену свою беременной, и не знает от кого»[205]. Как и в наши дни, в Средние века секс служил одной из излюбленных тем для шуток, а для обозначения мужских и женских половых органов применялось великое множество эвфемизмов.

^{188 Холкхэмская Библия. Лондон (?), ок. 1327–1335 гг. London. British Library. Ms. Addition 47682. Fol. 14.}