Мышь, которая зарычала

— За дни и годы битвы между джаннами
И мелкими соперниками их
Имел я пагубную неосторожность
На мину, не заметив, наступить.
Я власть над телом сразу потерял,
Я слышал все, но был мой разум ясен.
Война все шла, меня не отыскали.
Я слышал все, не мог прийти на помощь,
Мой жребий горек и прискорбен был.
Текли тысячелетия, и я
Дал слово, что тому, кто мне поможет,
Я все богатства мира подарю.
Никто не шел. Тогда себе сказал я:
«Любые три желания тому,
Кто мне поможет, выполню послушно».
Но и тогда спасенье не пришло.
Я в ярость впал, мой гнев был беспределен.
И я поклялся, что теперь того,
Избавит кто меня от страшной боли,
Убью своей рукой.
Не кто иной, лишь я его убью.
И ты моей стал жертвой.

Диллингэм понял, что перед ним сумасшедший. Испорченный зуб явно связан с центрами разума. Но исправлять положение было поздно. Джанн никогда больше не подпустит его к зубу. Он убьет его куда раньше.

От слов робота повеяло чем-то знакомым. Дух, заточенный в бутылку и поклявшийся убить того, кто его освободит… Рыбак находит бутылку, вынимает пробку…

Теперь он понял, почему обитатели планеты с такой настороженностью относились к его пациенту. Кто мог знать, как поведет себя робот в момент освобождения? Какой клятве окажется верен?

Кстати, как удалось выпутаться тому рыбаку в сказке?

Джанн пошатнулся.

Диллингэм отпрянул в сторону.

Робот пожаловался дантисту:

— Мои аккумуляторы совсем,
Иссякли, истощились за столетья.
И если б осторожности инстинкт
По злой случайности не отключился,
Я бы опасность эту уловил.
Не тратил бы усилий и энергии
На то, чтобы эти камни разбросать
И объяснять тебе мое желанье.

Теперь же я почти…

Приятные новости! Диллингэм выпрыгнул из ямы и бросился бежать.

Его преследовал громовой голос:

— О смертный,
Неужели ты теперь
Меня оставишь в этом положенье?
В глубокой яме, из которой я
Без посторонней помощи не выйду?

Диллингэм, проклиная себя, почувствовал, что мольбы робота его тронули. Он остановился.

— Если я вам помогу, откажетесь ли вы от своих попыток убить меня?

— О смертный, к сожаленью моему,
От клятвы древней мне не отказаться.
Не кто иной, как я, лишит тебя…

— Тогда чего ради я вам буду помогать?

Но джанн, истративший остатки энергии, смог лишь произнести:

— Не кто иной…

И замолчал.

Диллингэм, презрев осторожность, вернулся к яме и заглянул в нее. Джанн лежал на дне, лампочка в его голове чуть светилась.

Диллингэм с облегчением вздохнул и пустился в долгий путь к космодрому. Ну что ж, свой долг он выполнил. Избавил джанна от зубной боли. Зеленого робота он вызвать не смог, так как сигнальное оборудование осталось на авто лете, а «лингвист» действовал на ограниченном расстоянии.

Он шел несколько часов. Саквояж заметно потяжелел, но он его не бросал. На ногах появились пузыри, в горле пересохло. Он мечтал лишь об одном — утолить жажду. Единственный ручей, встретившийся ему на пути, был наполнен отработанным машинным маслом. Он и не представлял, как далеко залетел на автолете.

Несмотря на собственные страдания, мысли Диллингэма вновь и вновь обращались к гигантскому джанну.

«Операция прошла успешно, — горько усмехнулся он, — но пациент скончался». Образ робота, умирающего от недостатка энергии, мучил доктора. Выполнил ли он свой долг до конца? Смерть вместо страдания, боли? Как он молил: «О смертный, неужели ты теперь меня оставишь в этом положенье?..»

Нет, ему просто повезло, что он не погиб. Никогда в жизни не приблизится он к неблагодарной машине.

Но призыв робота по-прежнему звучал в его ушах.

Наконец Диллингэм достиг космодрома и вошел в зал «Для иных форм жизни». В зале было душно и жарко, но там было то, в чем он нуждался. Доктор напился и тщательно перевязал ноги. Его миссия была закончена. И если бы не последняя мольба…

— Скажите, — спросил он, — что представляла собой мораль джаннов? Могли ли они давать клятвы и держать их?

Внутренний «переводчик» вокзала прочистил пыльный динамик и ответил: