Мышь, которая зарычала

— Так, — сказал он изумленно. — Сломалась! Заколка миссис Рейнер, которую я позаимствовал для того, чтобы сделать пружинку, была плохого качества, и потому мы спасены. Как жаль, что ни миссис Рейнер и ни одна живая душа на свете об этом не узнают!

Он установил панель на старое место, поднял фонарь и вышел из подземелья.

Когда он проходил мимо охранников, один из них спросил:

— Доктор, как там бомба? В хорошем состоянии?

— Она в замечательном состоянии, — заверил охранника доктор Кокнитц. — Она стала еще лучше, чем была.

Уильям Макгиверн Монстры мистера Диттмана

Миссис Диттман злобно смотрела через стол и произносила стандартный текст покинутой жены:

— Полагаю, что я могла бы рассчитывать хоть на малую долю твоего внимания. Ты не способен оторваться от своего «Химического ежемесячника»!

Мистер Диттман тоже посмотрел через стол.

Точнее, оба мистера Диттмана посмотрели на жену одной головой, потому что на самом деле в мире существовали два мистера Диттмана. Один — разумный исследователь, второй — терпеливый страдалец. Разумный мистер Диттман был удивлен. Он не представлял себе, как кто-то, столь громоздкий, уродливый и потный, мог рассчитывать хоть на малую толику его внимания.

Если не считать зачарованности, с которой мистер Диттман наблюдал за движениями усиков миссис Диттман, он никогда не испытывал к ней интереса.

Мистер Диттман так и не понял, почему женился на Марте. Он сделал ей предложение в темной комнате. Эта мизансцена была тщательно продумана взволнованными родителями Марты, к тому же Диттману казалось, что в чай они подсыпали наркотик.

Но мистер Диттман встретил поражение со стойкостью настоящего спортсмена. По профессии он был бухгалтером, по призванию — химиком. Так что он выжил, совместив в себе терпеливость бухгалтера и любовь к лаборатории, которую устроил в подвале.

— Артур, почему ты мне не отвечаешь? — рявкнула миссис Марта Диттман, и тогда на сцену вышел второй мистер Диттман — терпеливый страдалец.

Он произнес:

— Прости, дорогая, но я отыскал здесь крайне любопытную формулу. И вкупе с материалом, который я почерпнул из астрологического пергамента…

— Ты еще не сжег эту ведьмину книжку? Я же велела тебе немедленно от нее отделаться. Там микробы!

— Дорогая, в этом пергаменте хранится важнейшая информация.

— Тогда я сама все сожгу! Вот спущусь в твою проклятую лабораторию…

— Дорогая, уверен, что ты никогда этого не сделаешь. Ты же знаешь, какое наслаждение я получаю от…

— Ты получаешь наслаждение, когда превращаешь меня в соломенную вдову при живом муже!

«Пожалуй, только надежда стать настоящей вдовой и удерживает тебя от того, чтобы обратиться в суд за разводом, — подумал рассудительный и трезвый мистер Диттман. — Я где-то слышал, что крайнее уродство служит основанием для освобождения от военной службы. А почему бы уродству не стать основанием для развода? Я бы рассказал судье, каково лежать в постели с такой…»

— Ты, похоже, собираешься всю ночь там просидеть?

— Пожалуй, я немного задержусь в лаборатории. У меня появились кое-какие идеи.

Миссис Диттман вспыхнула от негодования, а ее разумный муж подумал: «Ну, хоть бы ее характер не был таким уродливым, как внешность! Почему ее душа тоже снабжена усиками над верхней губой?»

Мистер Диттман поднялся из-за стола и улыбнулся жене, что уже само по себе было достижением. Затем он добавил:

— Я не задержусь, дорогая. Испытаю две смеси и спатеньки.

— Я тебя в покое не оставлю, — мрачно пообещала миссис Диттман.

И он знал, что в самом деле не оставит. Она будет каждые десять минут молотить в дверь, чтобы раздробить приятный вечер на несколько спокойных моментов, прерываемых стуком и воплями.

Оказавшись наконец за запертой дверью своей лаборатории, мистер Диттман почувствовал себя лучше. Перемена коснулась даже его внешности. Удовлетворенная улыбка разгладила морщины на челе и паутинки в уголках глаз, возникшие от вечного ожидания внезапно увидеть Марту и получить удар по глазному нерву.

Даже брыли подобрались — ведь кожа на щеках обвисла под тяжестью постоянной покорности.

Он сделал несколько бодрых шагов, но потом колени дрогнули и подогнулись — Диттман вспомнил, сколько лет еще придется прожить рядом с Мартой.

Артур весело принялся за работу. Любовь к работе выражалась в том, что он оживленно беседовал сам с собой:

— Никак не пойму, почему они изъяли из формулы каталитический элемент. Может быть, именно этого они не могли сформулировать в 1281 году? Ну и давно же это было! Так-так… что же теперь? Надо растереть уши летучей мыши. Наверное, синтетический заменитель будет не хуже. А почему бы формуле не согласиться на дигиталис и аспирин вместо всеми забытой чуши? В конце концов, не так важно, что мы сюда вкладываем — важен принцип!

Оживленно беседуя с самим собой, Артур смешивал ингредиенты формулы, которая казалась его предкам дьявольскими знаками. Предки любили облекать обычные химические соединения в одежды романтического вздора.

Наконец Артур был готов завершить эксперимент.