Мы здесь живем. Том 3

25 марта 1985 года я подал в 9 часов утра администрации заявление для отправки в ПВС СССР. В этом заявлении я выражал свой протест против воздействия на меня наркотиками, указывая на свою беспомощность оградить свою жизнь и здоровье от посягательств на них со стороны должностных лиц КГБ и МВД в условиях строгой изоляции, которую для этого и создали для меня. Но уже к 16 часам того же дня мне спецчасть сообщила о конфискации этого заявления с формулировкой «клеветническое». Но с момента подачи заявления до этого сообщения спецчасти ко мне в камеру никто не показывался даже! Как, на каком основании мое заявление по такому серьезному вопросу было с такой поспешностью признано администрацией ВС-389/37 «клеветническим»? По-моему, это лишь подтверждает правдивость моего заявления в ПВС СССР.

На другой день, т. е. 26 марта, я это же заявление в ПВС СССР закрытым письмом направил Генеральному Прокурору СССР и настаивал на его отправке в ПВС СССР, [пояснив], что администрация ВС-389/37 отказывается сделать это сама.

В мае месяце прокуратура Пермской области запросила у меня список свидетелей по эпизоду 9 декабря 1983 г. Я подал список свидетелей через администрацию ИТУ. 21 мая меня вызвал прокурор из областной прокуратуры и записал мои показания о воздействии на меня наркотиками. А еще через несколько дней после этого мне сообщили через спецчасть ИТУ, что в результате проверки прокуратурой факты, названные мной в заявлении от 26 марта, не подтвердились.

После этого я еще несколько раз обращался с заявлениями на имя Генерального прокурора СССР, пытаясь опротестовать безнаказанность тех должностных лиц КГБ и МВД, которые являются непосредственными организаторами и исполнителями преступных методов воздействия — наркотиками — на мою психику и на мое здоровье в целом. В ответ я получал одно и то же: «уже отвечено».

Да, организаторы воздействия на меня наркотиками в марте [1985 г.] основательно обезопасили себя от возможного разоблачения, и я не имею кроме них никаких других улик, кроме собственного [само]чувствия.

Но вот происшедшее 9 декабря 1983 года подтверждается и документально, и живыми свидетелями. Поэтому я и настаиваю на привлечении к ответственности тех должностных лиц КГБ и МВД, которые были непосредственно причастны к этому случаю.

Повторное воздействие на меня наркотиками в марте 85 г. [бы]ло возможно лишь при покровительстве в этом чинам КГБ и МВД со стороны прокуратуры. По этой же причине мне приходится терпеть и от администрации УЭ-148/СТ-4 издевательства хотя и более мелкого свойства, которые от этого не перестают быть опасными и вредными для моего здоровья.

В результате применения ко мне наркотиков я потерял изрядную часть своего здоровья и практически стал инвалидом, что делает для меня непосильной и работу, предоставляемую администрацией УЭ-148/СТ-4. Невыполнение же мной т. н. нормы выработки влечет за собой для [меня] дополнительные наказания, в том числе ужесточает [пытку] голодом.

Данное заявление является протестом на покровительство Генеральным прокурором СССР и возглавляемым им ведомством тем должностным лицам КГБ и МВД, которые воздействуют на меня недозволенными методами воздействия — галлюциногенными и психотропными препаратами, разрушающими мою психику и мое здоровье в целом. И это дает мне законное право обратиться с заявлением в ПВС СССР.

13.01.86 г.

политзаключенный Марченко

7

«УТВЕРЖДАЮ»

Начальник учреждения УЭ-148/ст-4

М.Н. Ахмадеев

14 января 1986 г.

АКТ

14 января 1986 г. Чистополь

Мы, нижеподписавшиеся, начальник спецчасти учреждения УЭ-148/ст-4 Зазнобин Ю.А., старший оперуполномоченный Чашин В.В., начальник отряда Кокалин [?] С.А., составили настоящий акт в том, что жалоба (заявление) в ПВС СССР, поданная осужденным Марченко А.Т. 13 января 1986 г. согласно § 33 п. 7 ПВР ИТУ, подлежит конфискации, как написанная в недопустимых выражениях.

Начальник спецчасти:

Ст. оперуполномоченный:

И.О. Начальник отряда:

Осужденный ознакомлен,

от подписи отказался

14.01.86

8.

Администрации

учр. УЭ-148/СТ-4

от политзаключенного Марченко А.Т.

Заявление

4 марта с.г. я сдал администрации тюрьмы для отправки домой очередное письмо.

5 марта, т. е. на следующий же день, мне была показана квитанция за № 620 от почтового отделения Чистополя, удостоверявшая отправку этого моего заказного письма по назначению.

Но 26 марта я получил письмо от жены, в котором она сообщает, что очередного письма от меня она до сих пор не получила. Письмо жены от 17 марта, т. е. мое заказное письмо не дошло до Москвы за 12 дней. К тому же жена обещала в своем письме, что при получении моего «задержавшегося» письма она сразу же известит меня об этом телеграммой. Но и телеграммы тоже нет этой до сих пор. Это означает, что мое письмо не дошло и за 25 дней.

Эта точная информация дает мне право обоснованно считать, что мое очередное письмо домой просто скоммуниздили — другого названия для действия подобного рода, осуществленного совместно МВД, КГБ и Министерством связи СССР, просто нет в богатом и могучем русском языке.