Читаем Мы здесь живем. Том 2 полностью

В начале мая в столовой лагеря вывесили список тех зэков, кто освобождается в ближайшие три месяца. В списках указывалось, есть ли у освобождающегося какие-нибудь дополнительные ограничения после конца срока: ссылка или административный надзор.

К своему удивлению у себя в списке я не нашел надзора. Судя по списку, я должен был освободиться вчистую.

Но мое беспокойство и сомнения от этого не уменьшились. Я хорошо помнил о коварстве и вероломстве властей. Со мной могут поиграть как кошка с мышкой — до самого последнего момента не будешь знать, что тебе готовят. Я даже не исключал и такого варианта: меня освобождают, выдают справку об освобождении и тут же, на выходе с вахты лагеря, предъявляют ордер на арест по новому делу.

В конце июня я еще более укрепился в мысли, что не выйти мне на волю и на этот раз. Меня вызвали на допрос к старшему куму Управления.

«Вот и началось», — думал я, сидя перед майором, заполнявшим титульный лист и официальную часть протокола.

Я сразу же потребовал, чтоб мне объявили, по какому делу и в качестве кого меня будут допрашивать.

— По делу Румянцева А.З. и в качестве свидетеля.

У меня немного отлегло, но тут же охватила тревога за брата моего друга. Валерий еще в лагере — досиживает свои пятнадцать лет. Если арестован и Анатолий, то мать их, Н.Д., осталась совершенно одинокой. А ведь она инвалид — совершенно ослепшая женщина преклонного возраста, совершенно беспомощная. Да и арест второго сына не доконает ли ее окончательно?

Да и о себе я беспокоился: сколько я знал примеров, когда человека сегодня допрашивают в качестве свидетеля, а потом превращают в обвиняемого.

Я отказывался отвечать на вопросы майора.

Хотя вопросы и были пустыми и вряд ли могли дать следствию что-нибудь против Анатолия, но я решил вести себя по заведенному правилу, руководствуясь своим принципом: самые лучшие показания — отсутствие их.

Никогда нельзя поручиться, что твои, данные из лучших побуждений показания не будут использованы во вред тому, кому ты желал ими помочь.

Я убежден, что, когда речь идет о политическом процессе, следствие никогда не использует показаний в пользу обвиняемого. А если уж следствие решило как-то облегчить участь подследственного, то оно это сделает и без участия свидетелей. Есть такой прием у ГБ для тонкокожих интеллигентов, когда нужно выжать из них улики на подследственного, а другие способы — шантаж, угрозы, выматывания и прочее — на свидетеля не действуют. К такому подъезжают с благими намерениями и внушают, что его показания могут облегчить участь подследственного товарища или родственника.

А вопросы были такие: знаете ли вы Анатолия Румянцева, когда и где с ним познакомились, при каких обстоятельствах, что он из себя представляет. Знаете ли вы его брата Валерия Румянцева, где и при каких и т. д.

Откровенно говоря, вышел я от майора не в лучшем настроении. Беспокойно было и за себя, и за тезку. А главное, что я не знаю, в чем там дело, что произошло и что происходит в данный момент с моими друзьями на воле. Кто еще идет по этому же делу?

Это была задача со многими неизвестными.

Я об этом думал до самого конца срока, ожидая подвоха.

Но вот недели за три до конца срока меня вызывают в спецчасть. Инспектор спецчасти объясняет, что вызвал меня для окончательного оформления документов на освобождение. И не одного меня: вместе со мной были вызваны еще человек восемь — те, кто освобождается почти одновременно со мной. Здесь шла окончательная сверка данных и записывали место, куда зэк поедет на жительство. Тут же объявляли еще раз, есть ли у освобождающегося надзор или ссылка после срока.

Когда очередь дошла до меня, то я сам спросил, могу ли я поехать, например, в Москву.

— Нет.

— В Калинин?

— Нет.

Я перебрал с десяток городов в центральной части России, и на все это был один ответ — нет!

— Тогда давайте мне направление или в Питтсбург, или в Чуну, — стараясь быть серьезным, попросил я, — оба эти места за тысячи километров от Москвы, и никто мне там не откажет в прописке.

— А где эти Чуна и, — начальник спецчасти замялся, пытаясь выговорить незнакомое название города, — как второй город ты назвал?

— Питтсбург.

— Где они?

— Чуна в Сибири. Иркутская область.

— А второй?

— В США.

— Что ты мне голову морочишь! — с раздражением и повышая голос прикрикнул на меня тип. — Что записывать? Куда поедешь?

— Выбирайте сами, мне все равно.

— Записывать Чуну? — он вопросительно смотрит на меня.

— Я же сказал: мне все равно, Питтсбург или Чуну — куда направите, туда и двинусь.

— Нечего дурака валять, ведь серьезное дело, а не шутки, — уже примирительно ворчал он и оформлял меня в Чуну.

И ходил я как чумной после этого и в зоне, и на работе. С одной стороны, ожидание: остаются считанные дни до освобождения. С другой стороны, тревога: не намотают ли еще раз срок по надуманному обвинению?

На нашем лагпункте было правило, что освобождающихся за три-четыре дня увозили по узкоколейке до Сима, а оттуда машинами в камеру на Соликамскую пересылку. Из камеры и освобождали.

Перейти на страницу:

Все книги серии Новая история

Наследие Чингисхана
Наследие Чингисхана

Данное издание продолжает серию публикаций нашим издательством основополагающих текстов крупнейших евразийцев (Савицкий, Алексеев, Вернадский). Автор основатель евразийства как мировоззренческой, философской, культурологической и геополитической школы. Особое значение данная книга приобретает в связи с бурным и неуклонным ростом интереса в российском обществе к евразийской тематике, поскольку модернизированные версии этой теории всерьез претендуют на то, чтобы стать в ближайшем будущем основой общегосударственной идеологии России и стержнем национальной идеи на актуальном этапе развития российского общества. Евразийская идеологическая, социологическая, политическая и культурологическая доктрина, обозначенная в публикуемых хрестоматийных текстах ее отца-основателя князя Трубецкого (1890–1938), представляет собой памятник философской и политической мысли России консервативно-революционного направления. Данное издание ориентировано на самый широкий круг читателей, интересующихся как историей русской политической мысли, так и перспективами ее дальнейшего развития.

Николай Сергеевич Трубецкой

История / Политика / Образование и наука

Похожие книги

Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма
Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма

Кто приказывал Дэвиду Берковицу убивать? Черный лабрадор или кто-то другой? Он точно действовал один? Сын Сэма или Сыновья Сэма?..10 августа 1977 года полиция Нью-Йорка арестовала Дэвида Берковица – Убийцу с 44-м калибром, более известного как Сын Сэма. Берковиц признался, что стрелял в пятнадцать человек, убив при этом шестерых. На допросе он сделал шокирующее заявление – убивать ему приказывала собака-демон. Дело было официально закрыто.Журналист Мори Терри с подозрением отнесся к признанию Берковица. Вдохновленный противоречивыми показаниями свидетелей и уликами, упущенными из виду в ходе расследования, Терри был убежден, что Сын Сэма действовал не один. Тщательно собирая доказательства в течение десяти лет, он опубликовал свои выводы в первом издании «Абсолютного зла» в 1987 году. Терри предположил, что нападения Сына Сэма были организованы культом в Йонкерсе, который мог быть связан с Церковью Процесса Последнего суда и ответственен за другие ритуальные убийства по всей стране. С Церковью Процесса в свое время также связывали Чарльза Мэнсона и его секту «Семья».В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Мори Терри

Публицистика / Документальное
1917. Разгадка «русской» революции
1917. Разгадка «русской» революции

Гибель Российской империи в 1917 году не была случайностью, как не случайно рассыпался и Советский Союз. В обоих случаях мощная внешняя сила инициировала распад России, используя подлецов и дураков, которые за деньги или красивые обещания в итоге разрушили свою собственную страну.История этой величайшей катастрофы до сих пор во многом загадочна, и вопросов здесь куда больше, чем ответов. Германия, на которую до сих пор возлагают вину, была не более чем орудием, а потом точно так же стала жертвой уже своей революции. Февраль 1917-го — это начало русской катастрофы XX века, последствия которой были преодолены слишком дорогой ценой. Но когда мы забыли, как геополитические враги России разрушили нашу страну, — ситуация распада и хаоса повторилась вновь. И в том и в другом случае эта сила прикрывалась фальшивыми одеждами «союзничества» и «общечеловеческих ценностей». Вот и сегодня их «идейные» потомки, обильно финансируемые из-за рубежа, вновь готовы спровоцировать в России революцию.Из книги вы узнаете: почему Николай II и его брат так легко отреклись от трона? кто и как организовал проезд Ленина в «пломбированном» вагоне в Россию? зачем английский разведчик Освальд Рейнер сделал «контрольный выстрел» в лоб Григорию Распутину? почему германский Генштаб даже не подозревал, что у него есть шпион по фамилии Ульянов? зачем Временное правительство оплатило проезд на родину революционерам, которые ехали его свергать? почему Александр Керенский вместо борьбы с большевиками играл с ними в поддавки и старался передать власть Ленину?Керенский = Горбачев = Ельцин =.?.. Довольно!Никогда больше в России не должна случиться революция!

Николай Викторович Стариков

Публицистика
10 мифов о 1941 годе
10 мифов о 1941 годе

Трагедия 1941 года стала главным козырем «либеральных» ревизионистов, профессиональных обличителей и осквернителей советского прошлого, которые ради достижения своих целей не брезгуют ничем — ни подтасовками, ни передергиванием фактов, ни прямой ложью: в их «сенсационных» сочинениях события сознательно искажаются, потери завышаются многократно, слухи и сплетни выдаются за истину в последней инстанции, антисоветские мифы плодятся, как навозные мухи в выгребной яме…Эта книга — лучшее противоядие от «либеральной» лжи. Ведущий отечественный историк, автор бестселлеров «Берия — лучший менеджер XX века» и «Зачем убили Сталина?», не только опровергает самые злобные и бесстыжие антисоветские мифы, не только выводит на чистую воду кликуш и клеветников, но и предлагает собственную убедительную версию причин и обстоятельств трагедии 1941 года.

Сергей Кремлёв

Публицистика / История / Образование и наука
188 дней и ночей
188 дней и ночей

«188 дней и ночей» представляют для Вишневского, автора поразительных международных бестселлеров «Повторение судьбы» и «Одиночество в Сети», сборников «Любовница», «Мартина» и «Постель», очередной смелый эксперимент: книга написана в соавторстве, на два голоса. Он — популярный писатель, она — главный редактор женского журнала. Они пишут друг другу письма по электронной почте. Комментируя жизнь за окном, они обсуждают массу тем, она — как воинствующая феминистка, он — как мужчина, превозносящий женщин. Любовь, Бог, верность, старость, пластическая хирургия, гомосексуальность, виагра, порнография, литература, музыка — ничто не ускользает от их цепкого взгляда…

Малгожата Домагалик , Януш Вишневский , Януш Леон Вишневский

Публицистика / Семейные отношения, секс / Дом и досуг / Документальное / Образовательная литература