Мы встретимся вновь

С ним легко было говорить. И я рассказала о том, как моя мама привезла Эдварда еще ребенком из Бельгии. Брент внимательно слушал. Затем я вспомнила случай в Баварии, когда мы лицом к лицу столкнулись с нацистской угрозой.

— Походит на пролог, — сказал он. — Сцена, предвещающая драму.

— Точно, точно. Хотя мы тогда еще этого не осознали.

— Мало кто понимал значение всего того, что происходило, а те, кто понимал, ничего не могли поделать, — мрачно произнес он и, посмотрев на меня, добавил: — Мне доставила большое удовольствие встреча с вами здесь, на скалах.

— И мне было приятно увидеть вас, капитан Брент.

Мы много смеялись в то утро, а прощаясь, он спросил:

— Вы часто совершаете такие прогулки?

— Не очень. У меня много дел, да и ребенок требует внимания. Правда, у него самая лучшая в мире няня. Она еще нянчилась со мной и Виолеттой. И наша мама о ней такого высокого мнения, что попросила ее быть няней и у Тристана. — Тристана?

— Ну, это очень забавно! Мама поклонница оперы. И потому моя сестра — Виолетта, а я Дорабелла. Так что я решила поддержать традицию, и потому появился Тристан. А если бы родилась девочка, мы назвали бы ее Изольдой.

Капитан расхохотался. Я спросила:

— Кстати, что вы думаете о возможности возвращения домой Джоуэна Джермина?

Некоторое время он молчал, затем произнес:

— Такое вполне вероятно.

— Может быть, не вполне и вообще мало?..

— Можно было сказать и так.

— Лучше знать правду.

— Лучше.

— Мне нужно идти.

— Еще раз хочу сказать, что встреча с вами доставила мне истинное удовольствие, миссис Трегарленд.

— Вы уже говорили.

— Но повторение имеет особый смысл.

Мы попрощались. С этого для мы часто встречались в том же самом месте, хотя и не договаривались заранее.

Виолетта сказала бы, что я должна разобраться в происходящем. И что же происходило? В спешке я вышла замуж за Дермота и вскоре поняла свою ошибку. Затем была связь с Жаком, но теперь и это позади. Да, конечно, я стала более осторожной. Но когда люди вроде меня пускаются в авантюры, они меньше всего думают о том, что из них выйдет, и потому впоследствии часто оказываются в весьма затруднительном положении.

Но как бы то ни было, мои встречи с капитаном Брентом стали лучом света в те мрачные дни.

Вначале они казались случайными, потом… Мы говорили о многом, и ничто не казалось слишком обыденным и скучным. Будь то разговоры о людях, живущих в округе, или просто о прислуге — для него все имело значение.

Мы много смеялись, и это было одной из причин, почему наши встречи приносили мне столько радости. С ним даже совсем невеселые вещи казались легкими и понятными.

Его интерес к нянюшке Крэбтри, Тристану, Хильдегард, Чарли и Берту для меня был удивительным. Джеймс Брент жил на окраине Ист-Полдауна, в небольшом доме, арендованном армейскими службами.

Думается, что неопределенность в мире ускоряет возникновение определенных отношений между мужчиной и женщиной, во всяком случае, так это происходило со мной и Джеймсом.

Заботился о Бренте его денщик Джо Гаммерс, который делал всю домашнюю работу и готовил. Он был уроженцем Лондона. Кокни. Вечно ухмылялся и выразительно подмигивал, давая понять, что он шутит, а это случалось часто. Хотя гораздо больше, чем шутки Джо, меня забавляла его трогательная преданность Джеймсу.

Дом был маленький: две спальные комнаты и ванная на втором этаже, и две комнаты и кухня на первом. Обстановка самая скромная — по-видимому, до войны дом служил дачей. Выглядел он в общем невзрачно, но при доме был прекрасный сад, спускающийся к реке, откуда можно было видеть древний мост, соединявший оба Полдауна — Западный и Восточный. И еще здесь можно было найти уединение. Пышно цвели рододендроны, азалии и другие цветы, названия которых мне даже неведомы. Я влюбилась в это место.

Я каждую свободную минуту старалась вырваться в Полдаун, брала автомобиль и заезжала в Риверсайд-коттедж, чтобы увидеть Джо, который снабжал меня информацией о своем начальнике.

— Джентльмена нет дома, мисс. Я скажу, что вы заходили. Это обрадует его. Как живете, мисс? Сегодня я просто уходился…

Я привыкла к его сленгу и хорошо понимала его, когда он рассказывал о себе и о жене, дом которой в Бау разбомбили немцы.

— Упал потолок в кухне. Жуткая картина! Надо было потрудиться, чтобы очистить помещение. Она сказала: «Наверное, Гитлер думает, что я у него в прислугах. Жаль, что нельзя заставить его убрать дом!»

Рассказы Джо всегда сопровождались подмигиванием и взрывами хохота, к чему я тоже привыкла. И как-то легко на сердце становилось после разговора с ним.

Да, радостными были для меня те дни. Утренние часы я проводила с Тристаном и затем уже уходила к Джерминам, а когда я после возвращения сидела с детьми и читала им что-нибудь, нянюшка Крэбтри просто таяла от счастья. По всей вероятности, она считала, что истинная мать так и должна вести себя, а не крутить любовь и убегать с иностранцами. Ведь она никогда не верила в басню про потерю памяти.

«Потеря памяти, черт возьми! — говорила она. — Дорабелла не из тех, кто теряет память. Нет, она во что-то ввязалась».