Мы с Витькой(Повесть)

— Так рыба-то сорвалась бы, — старался я объяснить наше поведение.

Но Сенька только еще громче хохотал.

Мы узнали, что висули ставятся на щук. Для этого на крючок наживляется заранее пойманная рыба в качестве, приманки. Мы сняли чужие висули, и наше счастье, что мы удачно удрали. Тимоха, в позапрошлом году окончивший семилетку, отличался сильными, тяжелыми кулаками. Сенька и многие другие ребята проверили это на собственном опыте. Как же можно было после всего этого отправиться в деревню?

Установилась жаркая погода. Мы старались не особенно скучать вдвоем. Занятий находилось столько, что едва хватало дня. Ходили за ягодами, за грибами, удили рыбу и, конечно, купались.

Одно очень приятное событие отметило мою жизнь в эти дни. Дед Никанор как-то возвратился днем из правления колхоза и, подозвав меня пальцем, предложил немедленно сплясать. Я сначала не понял, в чем дело, но старик достал из фуражки конверт и, высоко подняв его над головой, повторил:

— Пляши, брат, иначе не отдам.

Я нескладно потопал босыми ногами и получил долгожданное письмо от мамы. Тут же разорвав конверт, залпом прочитал два листа, исписанные маминым круглым, аккуратным почерком. Вот когда мне по-настоящему захотелось плясать и петь!

Не буду скрывать, после той ночи, когда, лежа на сеновале, я впервые так сильно затосковал по маме, я часто вспоминал о ней. Иногда мне почему-то казалось, что уж больше никогда я не увижу ее добрых усталых глаз, не почувствую нежного прикосновения руки на щеке или на лбу, перед тем как заснуть. Не подслушаю грустных слов, которые она произносила очень редко и только тогда, когда думала, что я сплю и не слышу: «Ведь мы с тобой совсем-совсем одни на свете…»

От этих мыслей, не дававших мне иногда подолгу заснуть, я даже по ночам тихо всхлипывал. Тихо, чтобы не разбудить Витьку и не вызвать его насмешек.

А мамино письмо рассеивало все сомнения. Я с первых строчек почувствовал, что все будет снова хорошо. Я так радостно улыбался, что Витька спросил:

— Что там такое?

А когда я взглянул на друга, то в глазах у него увидел не то что зависть, а скорее едва заметную скрытую обиду. Я понял: ему тоже хотелось получить письмо.

— Тебе от мамы привет, — поспешил я хоть как-нибудь утешить товарища. — Ваши живут хорошо, здоровы…

— Я знаю, — внешне равнодушно ответил Витька, — дядя Вася от отца письмо получил…

Конечно, Василию Никаноровичу надо было написать, но могли же отец с матерью прислать отдельное письмо Витьке. Мне очень хотелось отвлечь друга от его пасмурного настроения. Мы взяли корзинки и отправились в лес за грибами.

Разговор у нас все время вертелся вокруг дома, двора, школы. Вспоминали мы ребят и девчонок со двора, одноклассников, припоминали всякие смешные истории. Витька вдруг пустился в рассуждения о нашей экспедиции в далекие северные моря, а мне почему-то стало стыдно.

— Хорошо бы всех наших ребят сюда, — начал я, только чтобы не продолжать начатого Витькой разговора, — вот бы грибов набрали!

— Здесь не наберешь, — возразил Витька, — это надо идти в гарь, где мы с дядей Васей ходили.

— Далеко.

— Ну и что же? — с легкостью ответил Витька. — А мы бы там палатки поставили, лагерь разбили…

Мы стали заядлыми грибниками. У каждого из нас в ближних лесах появились свои грибные места. Мы научились, как это делали Василий Никанорович и Сенька, чистить грибы на ходу. Сорвешь гриб и шагаешь дальше, а тем временем ножиком очищаешь ножку и кладешь в корзинку аккуратный, чистый белый или груздь. Самыми неприятными грибами в этом отношении были маслята: скользкие, липкие. Брали мы их редко: хватало других грибов.

Сегодня наши корзинки наполнялись быстро. Но домой мы не торопились. В лесу набрели на черничник и не могли оторваться от ягод, пока языки наши не стали фиолетовыми. На обратном пути, на лугу, в кустах наткнулись на черную смородину. Бусы крупных ягод так густо усыпали кусты, что тонкие ветки сгибались под их тяжестью.

Такие ягодные островки называются обойденышами. Когда идет сенокос, черная смородина еще не поспевает, да и не до ягод косарям. Если же кто собирается за ягодами, то уж идет на большие ягодные массивы, где можно набрать не одну корзинку. На обойденышах ягод на кустах много, а кустов мало. Тут корзинки не наберешь. Но мы наелись черной смородины до отвала.

Ягода спелая, ароматная, сладкая, с приятной кислинкой. Она, что называется, сама тает во рту. К сожалению, всему приходит конец. Черные манящие бусы еще висят на ветках, а я уже не в состоянии запихнуть в рот ни единой ягодки.

Солнце стоит высоко в небе. Припекает, как это бывает только в погожие летние дни. Мы с трудом добираемся до сенного сарая тут же, на лугу, и забираемся на сено, под самую крышу, отдохнуть. В маленьком сарае пахнет цветами всех окрестных лугов. Кругом тихо. Сразу клонит в сон, как только мы растягиваемся на сене. И мы засыпаем.