Мы против вас

Прежний тренер Беньи, Давид, говаривал, что Беньи способен опоздать на собственные похороны. Если бы товарищи по команде не следили, чтобы номер шестнадцатый вышел на лед, Беньи вполне мог проспать начало игры, прикорнув где-нибудь в углу раздевалки. Иногда он пропускал тренировки, иногда являлся под кайфом или пьяный. Но сегодня он пришел в ледовый дворец вовремя, сразу переоделся и выехал на лед. Элизабет Цаккель обернулась к нему, словно ее поразило, что на тренировке появился хоккеист. Беньи набрал в грудь воздуху и попросил прощения так, как просят прощения люди, которых воспитывали старшие сестры с тяжелой рукой:

– Простите, что я вчера не пришел на тренировку.

Цаккель пожала плечами:

– Мне все равно, ходишь ты на тренировки или нет.

Беньи увидел на льду пять толстых веревок, метров по пять длиной. В руках Цаккель держала ружье для пейнтбола – в скобяной лавке Бьорнстада таких не было, но в скобяной лавке Хеда, на складе, одно завалялось. Скопление разноцветных клякс на плексигласе в углу бортика свидетельствовало, что Цаккель уже протестировала жесткие, наполненные краской пульки.

– Это зачем? – озадаченно спросил Беньи.

– Что ты делаешь здесь так рано? – ответила вопросом на вопрос Цаккель.

Беньи взглянул на часы. Он пришел точно к началу тренировки, но кроме него на льду были пока только Амат и Бубу.

– Сеструха говорит – вы хотите сделать меня капитаном команды, – проворчал Беньи. – Плохая идея.

Цаккель кивнула, не моргнув глазом:

– Окей.

Беньи подождал продолжения. Его не последовало. Тогда он выпалил:

– Почему именно я?

– Потому что ты трус, – сказала Цаккель.

Беньи за его жизнь много как называли, но так – еще никогда.

– Охренели, что ли?

Цаккель кивнула:

– Может быть. Но я вручаю тебе то, чего ты боишься больше всего в жизни: ответственность за других.

Глаза у Беньи потемнели. Ее – оставались без всякого выражения. Амат стоял у обоих за спиной, беспокойно постукивая коньками; наконец он потерял терпение:

– Тренировка уже началась! Почему вы не приведете из раздевалки остальных?

Цаккель легкомысленно пожала плечами:

– Я? Почему я должна об этом заботиться?

Беньи, прищурившись и все больше раздражаясь, смотрел на нее. Снова посмотрел на часы. И покинул лед.

* * *

Когда Беньи вошел в раздевалку, кое-кто из взрослых игроков успел переодеться только наполовину.

– Тренировка начинается, – объявил Беньи.

Некоторым людям, чтобы их слушали, не нужно повышать голос. Однако кое-кто из старших поначалу не понял Беньи и ответил:

– Да этой бабе все равно, вовремя мы придем или нет!

Ответ Беньи был коротким, но за ним последовала полная тишина:

– Мне – не все равно.

Умение быть авторитетным – это способность заставить других делать то, что нужно тебе. Любой из взрослых мужиков, собравшихся в раздевалке, мог лишить восемнадцатилетнего юнца авторитета, просто оставшись сидеть на лавке. Но юнец дал им тридцать секунд, и, когда он пошел назад, на лед, они встали и потянулись за ним.

Капитаном команды он стал не в эту минуту. Но именно в эту минуту все они – включая его самого, поняли: он – капитан.

Беньи не хотел возглавлять команду, но пришлось. А Вильям Лит в Хеде ничего так не хотел, как возглавить команду, да не тут-то было. Несправедливо; но спорт вообще несправедлив. Тот, кто больше всех тренируется, не всегда становится лучшим; тот, кто все сделал, чтобы стать капитаном, не всегда лучшая кандидатура на эту роль. Говорят, хоккей – спорт беспристрастный: «Мы считаем только заброшенные шайбы». Но это, конечно, не вся правда. Хоккей считает все подряд, в нем полно статистики, и тем не менее он непредсказуем. Слишком в нем велика власть невидимого. Например, понятие, которым часто описывают талантливых игроков, – «лидерские качества» – не поддается измерению, поскольку состоит из вещей, которым нельзя научиться: харизма, авторитет, любовь.

Когда Вильям Лит был маленьким и Кевина Эрдаля сделали капитаном команды, Вильям услышал, как тренер говорит Кевину: «Можно заставить других слушаться тебя, но заставить их следовать за тобой невозможно. Если хочешь, чтобы они играли за тебя и ради тебя, они должны тебя полюбить».

Никто, наверное, не любил Кевина больше, чем Вильям, и он делал все, чтобы Кевин ответил ему взаимностью. Был беззаветно верен ему, даже после изнасилования; он последовал за Кевином в «Хед-Хоккей», когда лучший друг Кевина, Беньи, остался в Бьорнстаде. Вильям собрал своих парней и избил и Амата, донесшего на Кевина, и Бубу, который встал на защиту стукача.

Когда Кевин внезапно уехал из города, Вильям остался в Хеде, брошенный другом, но по-прежнему верный. У него теперь был тот же тренер, что и в Бьорнстаде, Давид, – он-то и убедил Вильяма и почти всех других старых игроков сменить клуб. Не оправдывая Кевина, Давид привел элементарнейший спортивный аргумент: «Мы просто продолжим играть в хоккей. Никакой политики. То, что происходит за пределами льда, остается за пределами льда».