Мы поднимались в атаку

Что делать? Цепь секунды колеблется. В чистом поле танки передавят всех. В настоящем бою, конечно, а не в учебном, как сейчас. Недаром наша пехота считается лучшей в мире, да еще фронтовая мудрая пехота. Сразу несколько решительных голосов раздается в цепи, покрывая надвигающийся рев танков; кричат не только офицеры, сержанты, но и солдаты:

- Впере-о-од! Только вперед! Хлопцы, бегом в «немецкую» траншею! Ребята, за мной, быстро-о-о!

Стрелкам легко выполнить команду. Хуже нам, пулеметчикам. Мы катим «максим», срывая дыхание, пот заливает глаза, некогда стереть его. На беду моя подраненная нога попала в сурчиную ямку и застряла. Боли я не чувствую - в голове другое: успеть, успеть! Вырываю ногу из сапога, и мы несемся дальше - на двоих три ноги в сапогах, одна в портянке… Как говорила когда-то мама, было бы смешно, если бы не было так грустно. Хромаю я здорово. Мы понимаем, что из-за моей ноги не успеваем, что «тридцатьчетверки» настигнут нас раньше, чем мы спрыгнем в траншею. Конечно, не вопрос жизни нашей с Серегой решается: не станут же давить свои танки! Дело в солдатском, воинском престиже: выдержим ли в учениях, максимально близких к боевой обстановке?

Головной танк мчится, как озверелый: возможно, парней в машине охватил боевой азарт, они к тому ж плохо видят в танке - вдруг сомнут?… Рев бьет по нервам, и никто нам не может помочь. Потому что боевое оружие, пулемет бросить - это нам и в голову не приходит!

Выручают «виллисы», стремительно появляющиеся в этой сумятице словно из-под земли. «Тридцатьчетверка», которая неслась на нас будто слепая, круто тормозит метрах в двадцати. От переднего «виллиса» идут двое - в генеральских кителях, со множеством орденов на них. Черти танкисты нас не видели, а начальство разглядели…

Мы оба вытягиваемся у своего пулемета по стойке «смирно». Пехотинцы прихлынули от окопов, и наш расчет, оба генерала и еще подъехавшее начальство оказываемся в центре живого круга. Они были разительно разные: генерал-майор - темноволосый, невысокий, даже хрупкий, а генерал-полковник высок, плотен, в пенсне. Когда он снимает фуражку, чтобы платком вытереть лоб, я вижу, что он бритоголов, «под Котовского», как говаривали в войну. Маленького генерала я знаю - это наш комдив Борис Никитич Аршинцев, участник трудных оборонительных боев прошлого лета, о нем я читал в «Красной звезде», когда лечился в госпитале; за те бои наша знаменитая по гражданской войне Иркутская дивизия получила «гвардию». Осенью вместе с другими соединениями дивизия форсирует Керченский пролив и высадится в Крыму. Комкор Аршинцев, Герой Советского Союза, погибнет у Камыш-Буруна, ныне поселок Аршинцево.

- Вы скажете, товарищ командующий? - спросил высокого генерала комдив.

Теперь я знаю, кто второй генерал! Это знаменитый Иван Ефимович Петров, герой обороны Одессы и Севастополя, командующий фронтом. Голос у него неожиданно негромкий, глаза за стеклышками пенсне пронзительные и даже как будто лукавые.

- Сегодняшние боевые учения, товарищи,- говорит генерал знакомо мне, по-домашнему, по-довоенному протирая платком пенсне (так же протирал стекла очков отец),- должны завершить отработку трех важных компонентов современного боя. Это, во-первых, наступление пехоты непосредственно вслед за артиллерийским огневым валом, на минимально допустимом к разрывам расстоянии. Мы с вашим командиром дивизии считаем, что с этой трудной задачей вы справились успешно. Смело и решительно атаковали, не усомнились в боевом мастерстве артиллеристов, которые, в свою очередь, мастерски провели переносы огня. Считаем, что в целом вы, друзья мои, решили верно и вторую нелегкую задачу, когда решительным броском вперед достигли укрытия, чтобы принять бой с танками в условиях, выгодных вам, а не противнику, и поражать его машины; с помощью гранат и бутылок с горючей смесью. Мы не склонны расценивать как чрезвычайное происшествие эпизод с пулеметчиками…

Тут все оглядываются на нас с Ильченко, мы краснеем и смущаемся, не зная, что скажет дальше комфронта.

- …Потому что они не растерялись, держались по-солдатски, мужественно и умело, хотя обстоятельства сложились не в их пользу…- И генерал Петров усмехается.

Мы с Серегой облегченно вздыхаем, а все вокруг смеются - освобожденно, необидно.

- Остается отработать,- заключает командующий, когда смех угасает,- обкатку вас, сидящих в траншеях, танками. Помните: надо держать нервы в кулаке. Воину, который надежно зарылся в землю, танк не страшен, наоборот, он сам теперь легко уязвим… В предстоящих решающих боях по освобождению Таманского полуострова вы, как и раньше, покажете образцы высокой воинской выучки, смелости и мужества. Командование уверено, что врагу не отсидеться за бетоном «Голубой линии».

Все хлопают в ладоши и идут к недалеким окопам. Я кидаюсь за злосчастным сапогом.