Мы под запретом

Немного подавшись вперед, накрываю припухшие губы лёгким поцелуем, аккуратно касаясь их и побуждая малышку к ответу. Смешиваю наши дыхания и чувствую, как ее сердечко ускоряет ритм, колотясь о мои ребра и эхом отзываясь в голове.

— Прости, — вдруг шепчет она. — Я дура, да? — Скептически взираю на нее, оторвавшись от упоительной сладости ее податливого рта. — просто я никогда еще не шла наперекор семье. — На её щеках проступает румянец, и она вздыхает так прерывисто, что на шее заметна пульсирующая венка, и ресницы дрожат, словно прогоняя подкатывающиеся слезы. — Я …

— Так, стоп! — прерываю ее, коснувшись указательным пальцем ее губ.

Белке надо выговориться, надо все свои мысли, решения, размышления проговорить и принять, а это явно надо делать не в постели, хотя я отсюда не вылезал бы минимум до утра. Но раз уж я вступил в новые для себя отношения, надо и действовать по-другому. Просто секс здесь не прокатит.

Малышка хочет поговорить? Будет ей разговор по душам!

Встаю с кровати и подаю ей руку, помогая подняться.

Постель не то место, в котором стоит заводить подобные разговоры, значит, надо срочно менять дислокацию, антураж и форму одежды.

Быстро подхожу к небольшому комоду, стоящему вдоль противоположной от кровати стены, и достаю из верхнего ящика свою самую скромную футболку. Для Киры она точно будет коротким, но безумно соблазнительным платьицем. Поворачиваюсь к ней, чтобы отдать домашний наряд, а она так и стоит около кровати, блуждая глазами по комнате в поисках своей одежды.

— Платье в прихожей, — улыбаясь, напоминаю ей, протягивая футболку, — а трусики где-то в ворохе постельного белья, — киваю на смятую постель.

Охренеть, как все-таки крышесносно она смущается, и даже кончики ушей заливаются румянцем! Так и хочется зацеловать ее всю, от взъерошенной макушки до маленьких розовых пяток. Завалить обратно в кровать, и похер разговоры! В ее присутствии думать о чем-то серьезном получается чертовски плохо.

Молча чертыхаюсь, натягивая на себя домашние брюки. Терпи, Абрамов, ты вляпался по самые «не балуй» в отношения с ванильной девочкой, паинькой-отличницей и послушной дочерью любящих родителей.

— Пойдем, — киваю в сторону двери, — думаю, поговорить нам стоит на нейтральной территории.

Беру ее за руку. Ее ладошка теряется в моей, но тонкие пальчики крепко сжимают мою руку. В кухне усаживаю мою ночную гостью на высокий стул, стоящий рядом с барной стойкой.

— Тебе чай или кофе? — интересуюсь я, ставя на плиту пузатый металлический чайник со свистком.

— Чай, — делает свой выбор Белка, — и если можно, зеленый. — И поспешно добавляет: — И с лимоном.

— Мед тоже положить? — хмыкаю я, подтрунивая над ней, и получаю в ответ чуть обиженное сопение.

Малышка! Что с нее взять? Только обнять, целовать и баловать!

И я хочу это делать. И я буду это делать. Вот только разберусь с ее таракашками в красивой головушке и сразу начну.

Пока закипает вода в чайнике, достаю две кружки. Кидаю в одну пакетик зеленого чая с мятой, а во вторую — пару чайных ложек молотого кофе (я бы выпил что-нибудь покрепче, но что-то мне подсказывает: трезвая голова мне еще понадобится).

Ставлю на стол перед Белкой коробку какого-то печенья (спасибо маме за пополнение продовольственных запасов в моей холостяцкой берлоге, вот только надо бы забрать у нее ключ) и, не дав чайнику издать противный свист, выключаю его и наливаю кипяток в наши кружки.

— Ну, а теперь поговорим.

Я усаживаюсь напротив Белки, беру двумя руками свою чашку и делаю глоток обжигающего напитка. Внимательно наблюдаю за тем, как малышка надкусывает сдобу, глотает, поперхнувшись, непрожеванный кусок и утирает проступившие в уголках глаз слезинки.

— Ты сама пришла, — констатирую я свершившийся факт. — Ты сама приняла решение, или это был мимолетный протест и способ кому-то что-то доказать?

— Сама, — кивает она, отставив кружку. — Просто, понимаешь…?

— Нет, объясни.

— Я решила, что хочу быть с тобой. — И я киваю в знак согласия. — Но мама… — В глазах мольба о помощи и понимании, но я молчу, давая ей время и право на самостоятельность. — Мама почему-то настроена против тебя. — Она пожимает плечами. — А я не хочу ее расстраивать.

— Почему? Что такого плохого в наших отношениях?

Я, правда, не понимаю

— Я не знаю, — хнычет она. — Я не понимаю, почему она так категорично настроена против тебя. Ведь она даже не знала, что мы уже были знакомы. Я не хочу быть причиной ее стресса, а ей сейчас никак нельзя волноваться, она в положении и…

Белка всхлипывает, умоляюще смотрит на меня и почти уже готова сорваться с места и бежать прочь

— И долго?

— Что?

— Долго мы будем, как малолетки, прятаться по углам?

Она лишь пожимает плечами, оставляя за мной право принять решение за нас двоих.

Я мальчик большой и давно самостоятельный, мне похер на общественное мнение и, на удивление, похер на мнение моей новой родственницы, которая, не зная меня, уже поставила мне на лоб клеймо недостойного ухажера для ее маленькой принцессы. Но хрен они угадали!

Что ж, поиграем «в прятки».