«Мы одной крови». Десант из будущего

— А если ждут? — пробормотала Шведова. — Не нас, конечно, а десант. По светлому к высадке идем, и темноты сейчас вообще нет. Налетят, бомб накидают. И на берегу сразу прижмут…

— А если на минуточку допустить, что офицеры, планировавшие операцию, не глупее лейтенантов и старшин? — ядовито пробурчал Коваленко, принципиально глядя исключительно на свой «суоми».

Шведова стиснула зубы.

— А нас как высаживать будут? — спросил Лешка. — Я к тому, что рация воды боится.

Коваленко и девушка посмотрели на радиста. Действительно, тихий Леха всегда по делу говорил, и всякие там склоки-споры упорно мимо ушей пропускал, ненужных вопросов не задавал.

— Честно сказать, я не в курсе, — признался Коваленко. — Предполагаю, наша группа будет действовать по обстоятельствам. Конкретно о высадке ничего сказать не могу.

— То майору известно. Не затем он нас брал, шоб утапливать, — сделал вполне логичный вывод Торчок. — Поплывем на самом броненосном, а там высадят надлежаще…

Не угадали. К Попутному подбежал какой-то морячок, отрапортовал. Майор глянул на команду:

— Что сидим, орлы и чайки? На борту нас ждут.

Борт, конечно, был. Даже, наверное, оба были. Но на броненосец крошечное суденышко никак не тянуло. Низенькое, коротенькое, с крошечной рубкой и единственным пулеметиком на носу.

— Ka-Эм[85]. Уникальный тральщик, — с удовольствием сказал Попутный, поглядывая на оторопевших подчиненных. — Между прочим, целиком деревянный. А деревянное, как подсказывает жизненный опыт, тонет еще реже, чем то самое, легендарно-непотопляемое… На борт, бегом!

Сгрудились на корме, вокруг какого-то зачехленного агрегата вроде маленькой лебедки. Вообще-то было тесновато. Даже ноги не вытянешь — в низенькие леера упрешься. Женька посмотрел на близкую воду — если это корытце тонуть начнет, то особо и испугаться не испугаешься. Не успели рассесться — застучал двигатель, матросы запрыгнули с баржи-пристани на борт, и катер шустро двинул от берега. Команда — краснофлотцы в потрепанной форме, лейтенант из рубки, — тайком поглядывали на пятнистую группу, особенно на Шведову. Подошел Попутный:

— Трофимов с рацией — в каюту, а то еще забрызгает вас, нежных-ранимых. Собственно, товарища снайпершу тоже приглашают. Или свежим воздухом подышите, а, Шведова?

— Так точно, свежим, — Марина улыбнулась, как выругалась.

Попутный снисходительно кивнул, нырнул в люк.

— Там вообще-то каюта помещается? — засомневался Женька.

— Умещается. Для пигмеев, — проворчал Коваленко. — Марина, шли бы вы вниз, тут свежо будет.

— А что вы меня в пигмеи записываете? — не замедлила огрызнуться старшина. — Ростом не вышла, да?

Коваленко отвернулся.

Катер уверенно шел вперед. Судно действительно пигмейское, даже примитивная турель для «максима» смахивала на хлипкую стойку пляжного зонтика.

— А я один раз на торпедном катере плавал, — известил Женька, пытаясь развеять наступившее мерзопакостное враждебное молчание.

— Вообще-то «ходил», а не «плавал», — пробормотал Коваленко. — Ну и как катерный опыт?

— Да не успел распробовать. Качнуло пару раз, а там: — Вперед! В атаку! И полезли мы в горку.

— Что, прямо на берег высадили? — недоверчиво спросила Шведова.

— Не совсем. Малость промок, но это значения не имело. Когда вверх карябались, пот аж в сапогах захлюпал. Да еще гансы прикурить дали.

— Это вы под Севастополем работали, — сказала Марина в сторону. На Коваленко она не смотрела, но старлей определенно начал страдать. Чем-то они здорово похожи были: оба готовы собеседнику прямо в лоб гадкую правду бухнуть, своей упертостью покрасоваться. Года рождения разные, а толку…

— Что вы как дети, в самом-то деле, — с досадой сказал Женька. — Как ни крути, общее дело делаем. И товарищ Варварин нам не посторонним человеком был. Работаем или нет?

— Действительно, нелепо себя ведем. Пойду я к командиру, проясню обстановку. — Коваленко поднялся.

Опергруппа посмотрела, как он ловко, несмотря на габариты, проскользнул в люк.

— Странные вы, — с совершенно необъяснимым ожесточением прошипела Шведова. — Живые, здоровые, с оружием в руках, а страну просрали.

— Ох, Мариша, отож ума у тебя аж Дон разливанный, — вздохнул Торчок. — Опять завелася…

— А кому мы просрали? — хмуро уточнил Женька. — С кем воевать-то с тем оружием в руках? У нас гаутляйтеров и прочих оккупантов нет. Наоборот, нас оккупантами обзывают. Да, террористы и шпионы разные порядком стране гадят. Так их гоняем. А так, чтоб с гранатами да в штыковую — не на кого. Ну не в кого нам особо стрелять. Разве что с тоски и безделья самим себе мозги вышибить. Так для этого водка, наркотики и иная шоу-программа имеется.

— Вы ж хуже фашистов. Сами все испортили, собственными руками…

— Я что ли?! — не выдержал Женька. — Я в ясли ходил, когда СССР не стало. Мне что, нужно было с горшком наперевес на Кремль броситься? И, между прочим, уйма советского народа тогда считала, что нужно Союз изменить. Чтоб за штанами и кофтами в очередь не записываться. Чтобы колбаса каждый день была. Их, колбасных любителей, что, поголовно расстреливать надлежало?