Мы обнимем смерть

Первой я увидела руку на неокрашенной ткани, как у тела в вечном покое. Как у тела в гробу. Взгляд метнулся к его лицу, и я похолодела от ужаса. Там был Лео. Точно Лео – его кисти с тонкими пальцами, острый нос, мягкие губы в полуулыбке и пустые глаза, всегда равнодушно смотревшие куда-то вдаль. И сейчас они так же пристально смотрели на потемневшую крышу, словно и не подозревая, что мы здесь.

– Он не…

– …мертв? – закончил капитан Энеас. – Нет. Если желаешь убедиться, можно проверить пульс.

Я убила так много людей, но сейчас не могла заставить себя прикоснуться к этому телу. Но мне было и незачем. Его грудь спокойно и ритмично вздымалась и опускалась, как в глубоком сне.

– Если он не мертв, почему лежит здесь и таращится в потолок? Или это… это новое тело, на случай, если избранный умирает?

– Нет, – сказал капитан. – Это Лео Виллиус. Тот, кого ты встретила в Кое. Тот, кого ты убила там несколько недель назад. А еще он тот, кто погиб от руки левантийца. Вот ты – Ходячая смерть. У тебя две души в одном теле. Лео же… он нечто противоположное.

Когда мы с Кочо пили чай в ту ночь в моей комнате, он упоминал о чем-то подобном. Об одной душе, рожденной в двух телах. Противоположность мне. Но это…

– Сколько тел?

– Одетта Виллиус родила семерых младенцев. Все на одно лицо. Я в то время был новобранцем, но присутствовал при этом. После этого я уже не мог бросить службу. За молчание хорошо платили.

– Почему?

Капитан Энеас опустил взгляд на неподвижное тело Лео Виллиуса.

– Почему? Семеро одинаковых детей, вот один из них… – Он кивнул на ящик. – Это выглядело греховно. Положение церкви в то время было слишком непрочным. Это могли использовать против нее. Шестерых детей решили отослать, пусть растут в другом месте. Одного оставить и воспитать как сына. Я присутствовал при их рождении, и поэтому именно я увез из города этих шестерых.

Он провел рукой по глазам, словно враз постарев от воскресших воспоминаний. Как преступник, облегчающий на суде душу.

– Из шести, отправленных с нами, пятеро были нормальными крикливыми младенцами, досуха высасывали кормилиц и засыпали, убаюканные тряской кареты. А шестой… – Капитан не смотрел больше на неподвижную фигуру в ящике. Его взгляд был прикован к крыше, по которой молотил дождь. – Он всегда был таким, даже во младенчестве. Он не разговаривает. Не двигается. Если еду подносят к его губам – ест. Ходит, если повести за руку. Его тело живое, но в нем нет… нет…

– Души.

Императрица Хана заговорила моими губами, а когда я попробовала отойти, ее ноги словно приросли к грязному полу.

«Нам не следовало сюда идти, – сказала я. – Надо было искать мое тело. Что бы это ни было, нас это не касается».

Императрица шагнула вперед, обхватила себя руками, наклонилась над неподвижным молодым человеком.

– Вероятно, шесть – предел того, на сколько частей способна разделиться душа, – произнесла она. – Торваш должен знать.

– Знахарь? – в свою очередь насторожился капитан Энеас. – Без сомнения, этот человек знает… знает все, что только возможно, об этом конкретном Лео Виллиусе. За него он выменял вас. Вас обеих. Знахаря пригласили изучать этих семерых мальчиков, когда вокруг них начало происходить что-то странное. Он не взял плату золотом, драгоценностями или землей. Он хотел лишь получить один экземпляр. С тех пор Септум был с ним. Я даже не ожидал, что о нем так хорошо позаботятся.

– Септум?

– Они сами придумали себе имена. Дуос остался и рос как доминус Лео Виллиус. Унуса, Треса, Кватра, Квина, Секстуса и Септума отослали.

– А я убила доминуса Лео Виллиуса? В смысле, настоящего, Дуоса?

Капитан угрюмо покачал головой.

– Сомневаюсь. Они все одинаковы, у них общие воспоминания, и все узнают то, что знает каждый из них, прямо в тот момент, когда это происходит. Они как один человек, живущий в семи телах, – один разум, семь тел. Они – одно целое. Твоей жертвой мог быть любой из них, и тебе никак не заметить разницы. Кроме Унуса. В нем есть нечто… большее, что-то особенное. Это трудно объяснить, но ты поняла бы, если бы его увидела. И знала бы, будь это он.

Капитан переступил с ноги на ногу, не сводя глаз с Лео, которого называл Септумом.

– Ты его боишься.

Он по-прежнему смотрел в пол где-то у моих ног.

– Сам иеромонах его боялся.

Но ведь я прошла долгий путь рядом с Лео, и как могла противилась необходимости его убивать. Он был сыном знатного человека, не знающим тревог и наивным, малость странным и ужасно раздражающим. Но не злым. Не страшным. Во всяком случае, не тогда.

– Значит… – Я помолчала, стараясь облечь свою мысль в слова. – Значит, кем бы ни был тот, кого я убила, он вовсе не ожил?

– Нет.

– Он мертв.

– Да.

– А тот, которого в Мейляне зарезали левантийцы?

– Мертв.

– Что случается, когда они умирают?

Капитан Энеас опять промолчал, лишь едва заметно пожал плечами в ответ. Он не знал. Разумеется, он не знал. Нельзя просто взять книгу и найти на это ответ. И неудивительно, что Торваш захотел его получить.