Мы обнимем смерть

– …входит в твои обязанности, – закончил он за меня. – Так же, как допрашивать паломников, которые потом оказываются мертвы.

– О да, так и есть. Вообще-то, это в верхней части моего списка. Допрашивать людей, которые потом остаются живы, – пустая трата времени.

Седельный мальчишка фыркнул.

– Трудно следить за их разговором – светлейший Бахайн постоянно шепчет, но, кажется, его сын должен был захватить императрицу Мико и не сумел, а его светлость, похоже, считает, что это было намеренное предательство, чему не очень-то рад.

– Императрицу Мико? Значит, она явно не погибла в Мейляне. – Я оглядела топчущихся под дождем кисианских солдат. – Именно это их так расстроило?

Он пожал плечами.

– Похоже на то. Возможно, они уже знали, но, если так, мне неясно, отчего они так обеспокоены. В любом случае, вероятно, сейчас не самое подходящее время объявлять им о том, что мы тоже в курсе. Хотя солдаты очень скоро узнают то же, что знают Бахайны.

– Паршиво.

– Вряд ли это так уж важно. Большинство хранят верность герцогу, как мы верны своим гуртовщикам. – Мы переглянулись. – Ну то есть хранят верность герцогу, как мы хранили верность своим гуртовщикам.

Несколько секунд мы молча наблюдали за происходящим, а потом Матсимелар добавил:

– Хотя, даже если никто из этих вельмож и солдат не поддерживает императрицу, новость о том, что она по-прежнему готова сражаться за свою империю, не сулит нам ничего хорошего.

Я не могла не согласиться и задумалась, что скажет Гидеон. В последние несколько дней у нас появились новые дезертиры, а он так и не послал Клинков подавить мятеж на севере. Такая нерешительность была для него нехарактерна, а в довершение ко всему еще и это, совершенно некстати. А есть еще и Лео. Угроза, которую Гидеон даже не видит.

Я посмотрела на Матсимелара, чьи юные черты были омрачены недосыпом. Мне не хотелось больше спрашивать его ни о чем, я и без того уже жалела, что втянула его в это, и все же ни к кому другому обратиться не могла.

– Та женщина, Ливи.

– Что?

Его ответ был холодным, но я процедила еще несколько слов:

– У нее был экземпляр священной книги.

Молчание.

– Теперь из дома паломников постоянно кто-то шныряет туда-сюда, – продолжила я. – Иди. Просто поговори с ними. Попроси книгу. Укради, если понадобится.

– Украсть?!

– Тише, – прошипела я. – Матси, ты же знаешь, что я ее не убивала. Я не сжигала книги. Но оба раза, когда я задавала вопросы о вере, паломников убивали.

– Быть может, тебе не стоило бросать вызов нашим богам, расспрашивая о чужих.

Я усмехнулась.

– Да брось, если их поразили наши боги, они не стали бы делать это человеческими руками. Неужели тебе самому это не кажется странным?

Светлейший Бахайн закончил бранить своего сына и оглядел наблюдающую за этой сценой публику. Я отвернулась, скрыв лицо под капюшоном.

– Больше я ни о чем тебя не попрошу.

– Что ж, это было бы здорово. А то все вечно только и говорят: «Эй, Матси, что сказал тот солдат?», «Эй, Матси, можешь узнать, готова ли та девчонка меня оседлать?», «Эй, Матси, он что, назвал меня собакой?».

– То, что ты делаешь для гурта, ценнее, чем все, что делает любой из нас. Я поговорю с Гидеоном, чтобы позволил тебя заклеймить, а если он откажется, сама заклеймлю тебя как Яровена, для меня будет честью, если ты станешь нашим братом.

Несколько мгновений тянулась напряженная тишина, а потом он сказал:

– Но только если я украду для тебя книгу.

Мне следовало бы сказать «нет», но мне нужна была священная книга, слишком горячо было желание узнать, что от меня скрывает доминус Виллиус. Я не ответила, зная, что молчание достаточно красноречиво.

Когда Бахайн, его сын и их свита прошли мимо нас к конюшне, голоса стали громче. Темные глаза Матсимелара стрельнули на герцога и обратно на меня. Он сжал челюсти.

– Хорошо. Я это сделаю.

Несмотря на разницу в положении, я сжала кулаки вместе, приветствуя его.

– Спасибо.

Юноша только хмыкнул.

* * *

Когда я вошла в зал, Гидеон сидел рядом с каким-то незнакомым кисианцем, и, хотя я отправилась к нему прямо со двора, новости меня опередили.

– Ты пришла рассказать мне про императрицу Мико, капитан, – сказал он, увидев меня. – Уже не нужно.

В конце фразы он добавил что-то по-кисиански, и человек, который сидел на коленях у стола рядом с ним и держал в руке кисть, встал. Он почтительно поклонился сначала Гидеону, потом мне, и удалился.

– Кто это был?

– Местный писарь. Он помогает мне с кисианским, хотя, как видишь, писать очень трудно. Думаю, мне придется всю жизнь нанимать писарей. – Он показал на лист перед собой, с каракулями и кляксами, на его ладони тоже было чернильное пятно. – Ты хочешь сказать что-то еще, капитан?

Очень много чего, но что-то в его лице помешало мне начать разговор о Лео Виллиусе, и вместо этого я сказала:

– Ты решил, что делать с мятежом на севере? Клинки готовы служить тебе, как только понадобится.

– С этим ничего делать не надо.

– Ничего?.. То есть ты считаешь, что и мятежа нет?

Он скрестил руки на груди.

– Я вполне способен принимать решения и без твоего вмешательства.

– Да, но…

– Капитан Дишива, если у тебя нет ничего важного…