Мы — это мы (СИ)

Эдвард пришел, он его не бросил. Одно это действовало лучше любой помощи.

***

На следующий день пошел долгожданный дождь. С утра накрапывало, но тучи быстро уплотнились, и Хэла с отцом окатило настоящим весенним ливнем. Влажная земля лучше поддавалась плугу, но пахать стало тяжелее, ноги скользили, не на что было опереться.

Промокший насквозь Пол сразу же начал кашлять, и у Хэла сжималось сердце при мысли о том, что отец может заболеть, как в прошлом году. Тогда им конец, не поможет никто, ни Эдвард, ни кто-либо другой. Поле останется нераспаханным, и следующей зимой они смогут выжить только милостью таких, как Джо Аганн... При одной мысли об этом Хэл стискивал зубы до хруста и наваливался на ручки плуга так, что прогибалась грудина.

Ветер угнал тучи, солнце подсушило одежду, но день тянулся и тянулся нескончаемо, и каждый час казался годом. К вечеру Хэл уже забыл о том, что должен прийти Эдвард, он и себя-то плохо помнил. Сидел на колоде рядом с сараем для зерна, смотрел в остывающее небо с отупением человека, загнанного почти насмерть непосильной работой.

И когда Эдвард с котомкой за спиной возник прямо перед ним словно бы из ниоткуда, даже не вздрогнул — сил на удивление не осталось.

— Смотри сюда, — Эдвард уселся рядом и достал из котомки небольшой лист бумаги, — я порылся в книгах и кое-что нашел. Набросал примерную схему... да ты не смотришь!

Хэл с трудом сконцентрировал взгляд на листке. Закат догорал, но кое-что ему удалось разобрать. Это был рисунок плуга, выполненный чернилами и с большим искусством. Только плуг был какой-то странный.

— А это что такое? Штуковины по бокам? — Язык ворочался так тяжело, словно Хэл и им налегал на плуг.

— Они подсекают верхний слой почвы и переворачивают его. Пахать легче и урожайность выше. Вот, смотри.

Перед глазами Хэла возникла потрепанная книга, на пожелтевших страницах которой он с трудом разобрал изображение двух плугов — точно такого, каким пользовались все в деревне, а чуть ниже — безупречно скопированного Эдвардом.

— Когда-то люди уже усовершенствовали плуг, — в обычно невыразительном голосе Эдварда звучало восхищение и гордость, — эта книга рассказывает о том, что было за сотни лет до Исхода. То, чем все вы сейчас пользуетесь, страшно неэффективно и неудобно. Отнеси рисунок кузнецу, он сделает то, что нужно...

— Ага, а чем ему заплатить? — Хэл вдруг почувствовал раздражение.

Он не мог руки поднять от усталости, а этот всезнайка сидит тут и болтает о том, как все легко решить! Ему-то ни разу в жизни не приходилось горбатиться в поле!

Эдвард, ни слова не говоря, вскочил и устремился за угол сарая.

— Нет-нет, погоди, не обижайся, я... это что такое? — Переход от одного чувства к другому тоже давался тяжело — Хэл обессилел не только физически, но и эмоционально.

В руках Эдварда бился и отчаянно кудахтал объемистый мешок.

— Три курицы, — заявил он, протягивая мешок Хэлу, — если кузнец потребует больше, можешь оставить их как задаток, я принесу еще.

Он закинул котомку на плечи, поднял листок с рисунком, аккуратно свернул и сунул Хэлу за пазуху, так как руки у того были заняты мешком. Окинул остолбеневшего приятеля критическим взглядом, коротко кивнул и легкой походкой двинулся напрямик через темную пашню к кустам.

Тут Хэл наконец обрел дар речи и бросился вдогонку.

— Постой, погоди-ка!

Он не смотрел под ноги и, запнувшись обо что-то, чуть не грохнулся прямо на всполошившийся мешок.

Крепкие руки схватили его за плечи и удержали от падения. Сгущавшаяся темнота казалась прозрачной и мерцающей, и в ее синеве почти не различалось лицо Эдварда, Хэл ощущал лишь исходящий от него знакомый запах ношеной ткани, дыма и дерева. Точно так же пахли старшие братья, кроме Майло, от которого разило болезнью и смертью.

Темная фигура возвышалась над Хэлом, как средоточие уверенности и спокойствия, и он на миг вновь ощутил себя маленьким, слабым — самым младшим и самым защищенным сыном в семье. Хотелось ткнуться головой в грудь Эдварду и разреветься от боли и усталости, но Хэл последним усилием воли взял себя в руки и отстранился.

— Слушай... спасибо, я поговорю с кузнецом, но кур не могу взять. Что скажет госпожа Райни?

— Она знает, — заявил Эдвард, — все в порядке. Ты помог моему отцу, когда никто... в общем, думаю, его жизнь стоит трех куриц.

В последней фразе, к изумлению Хэла, отчетливо промелькнула усмешка, и тут Эдвард с сомнением добавил:

— Правда, мама выбрала тех, что похуже несутся...

Это было уже слишком. Колени подогнулись, Хэл почти упал на влажную землю и захохотал. От смеха заболело буквально все, спина взвыла, спазм мышц пресса согнул тело пополам, но остановиться было невозможно.

А когда Хэл кое-как выпрямился, смахивая слезы с глаз, Эдвард уже исчез в темноте, соединившей землю, лес и небо в одно неразличимое целое.

***

Пол все-таки слег, но это оказалось даже на руку Хэлу, который вовсе не горел желанием посвящать домашних в свой план.