Мы едем в Бриджтаун

— Правильно. Чего им ржаветь зря, коли все поезда отменены? Сам посуди, кто из Тристан-да-Куньи в Санкт-Петербург плацкартом поедет? А как рельсы сняли, то план по металлолому, считай, выполнили. Опять же, стрелки сняты, стрелочники уволены, сажать никого не приходится. Прежде так бывало: идёт поезд в Петербург — непременно авария случится, а то и катастрофа. Начальство спрашивает: «Кто виноват?» — Стрелочник! — И что делать? — Сажать мерзавца. А тот — рад радёхонек. Отсидел свою пару лет и сюда уже не вернётся — вольной птицей стал. Теперь эту лафу прикрыли.

— Как же ехать, тем, кому надо?

— Петербург, что ли? Что ты там забыл?

— В том-то и дело, что всё забыл.

— В таком разе я тебе ничем не помогу. Если бы тебе в Пудечку надо было, я бы тебя довёз, а так — вылезай и иди обратно. Назад поеду, подкину до города.

На том и кончилась попытка путешествовать автостопом. В город Бедолага вернулся часа через три, уставший, с натёртой ногой. Опять же, рублёвое место на изломанных креслах оказалось занято. Правда, на уличной колонке Бедолага набрал воды в опустевшую бутылку из-под пепси, а городская вода гораздо чище и вкусней железнодорожной. Вот и гадай, зря мучился или нет.

Разбудил его голос диспетчера:

— Неспешный поезд Санкт-Петербург — Лонгвуд, возможно, прибывает к первому пути. Стоянка поезда… — репродуктор задумался и умолк.

Бедолага размял отсиженные ноги и поспешил на платформу, куда уже подкатывал состав: пяток старорежимных вагонов первого класса, влекомых гордым паромобилем с ужасно высокой трубой.

— Простите, — обратился Бедолага к строгому старичку, встречавшему поезд, — Лонгвуд, это что?

— Молодой человек, — привычно выдал тот выволочку, — стыдно не знать столь прославленное место!

Состав остановился. Вагоны были практически пусты, граждане, толпившиеся на перроне, тоже не стремились занимать пустующие места. Бедолага, ничего не знавший о прославленном Лонгвуде, остался вместе со всеми, остерёгшись заходить в гостеприимно распахнутые двери. Завезёт тебя чёрт-те знает куда и выбирайся назад на попутных машинах. Да ещё говорят ли в Лонгвуде на русском языке — тоже вопрос. Был бы Лонгвуд столицей хоть какого задрипанного государства, Бедолага рискнул бы туда отправиться, а так — спасибо, не надо.

Из вагона, украшенного с ветхой пышностью позапрошлого века, вышел единственный пассажир. Высокий, с военной выправкой, в защитного цвета френче, галифе и хромовых сапогах. Стеклянный взгляд и причёска а ля Керенский дополняли его портрет.

— Скажите, вы едете в Лонгвуд? — спросил Бедолага. — Что это за город?

— Да, Лонгвуд! — глядя поверх голов, тоном пламенного трибуна прозвучал одинокий пассажир. — Именно оттуда начнётся великий поход за освобождение мира! Прежде всего, нам предстоит марш-бросок в Африку. Мы поднимем негров, после чего никто не сможет остановить нас. Под руководством великого вождя мы пройдём сквозь гнилую Европу и восстановим империю. Наш гений ждёт нас в Лонгвуде!

Бедолага отвернулся и пошёл прочь. Ехать в Лонгвуд совершенно расхотелось.

Рельсовый паромобиль издал тонкий гудок, похожий на вскрик больного слона. Состав тронулся.

— Эй, бонапартик! — закричали в толпе. — Твой поезд ушёл!

Имперский проповедник вздрогнул и побежал, грохоча сапогами по бетонным плитам. Из карманов галифе сыпались ордена, вырезанные из консервных жестянок. Народ лениво расступался, хотя было ясно, что запрыгнуть в вагон имперец не успеет. Отстал он от своего поезда надёжно и навсегда.

Не так ли и Бедолага отстал от своего маршрута, потерял сам себя и не знает теперь, куда приткнуться.

Время шло. Улетели в прошлое куриные крылышки и последний сухарь. Хищные бомжи всё чаще отжимали у захиревшего Бедолаги законное лежбище на трёх креслах.

Ежедневно приходили поезда дальнего следования, идущие из Санкт-Петербурга в неведомые страны, которые непременно должен знать культурный человек. Иной раз их брали штурмом, порой не находилось ни единого желающего ехать в эти прославленные палестины. Бедолага обязательно выходил к поезду, спрашивал у всезнающего дедули, «что за станция такая» и покорно выслушивал обвинения в некультурности. Стыдно ему не было.

Очередной поезд подходил к перрону. Тащил состав моднявый электровоз со скошенной мордой. Диктор объявил с характерными протяжными интонациями:

— Неспешный поезд Санкт-Петербург — Бриджтаун прибывает на первый путь. Стоянка поезда — одна минута или чуть меньше.

— Бриджтаун — это где?

Старичок строго взглянул на Бедолагу.

— Стыдно, молодой человек, не знать одну из блестящих столиц мира!

Толпа жаждущих кипела на перроне. Поезд ещё не остановился, а Бедолагу уже отшвырнули в сторону, лишив последней надежды уехать.

«Нет, как хотите, но он непременно поедет в одну из блестящих столиц!»

— Осторожно, поезд отправляется!

Пантограф электровоза со стуком поднялся, коснувшись непротянутых проводов.

Бедолага выскочил на пути перед составом, отчаянно замахал руками, скрещивая их и разводя в разные стороны.

— Стойте! Посадка не закончена, ещё никто не сел в поезд! Стойте, вам говорят, мы едем в Бриджтаун!