Мы едем в Бриджтаун

Святослав Логинов Мы едем в Бриджтаун

Репродуктор, прилепившийся к вокзальной стене, хрюкнул и доверительно произнёс:

— Неспешный поезд Санкт-Петербург — Ла-Валетта, может быть, прибывает на первый путь. Стоянка поезда — одна минута и никак не больше, — репродуктор помолчал и добавил: — Счастливого пути.

Бедолага шагнул на край платформы, вытянул шею. Вдалеке за переездом и впрямь показалась морда локомотива. Надо же, тепловоз… В прошлый раз состав прицепили к немецкому паровозу, одному из тех, что поступали после войны в счёт репарации. Древность несусветная, зато стоянка была неопределённо долгая, пока в тендер загружали берёзовые дрова. Наверняка, во время стоянки на этот поезд можно было сесть, но состав шёл по маршруту Санкт-Петербург — Тромлен, и Бедолага, не зная, где этот Тромлен находится, не рискнул туда отправиться. И, кстати, правильно сделал, ибо никто из граждан, толпящихся на платформе, в вагон не сел. И вот теперь — Ла-Валетта.

Поезд остановился. Из вагонов хлынул поток пассажиров, все с чудовищным количеством багажа. Встречающих не было, выходить никто не помогал. Зато туча народу, тоже с рюкзаками и баулами, стремилась попасть внутрь. Раз хотят, значит, там хорошо. Слова Ла-Валетта, казались смутно знакомыми, но Бедолага не мог вспомнить, где находится этот населённый пункт, и взаправду ли туда стоит стремиться.

— Ла-Валетта — это что? — спросил Бедолага старичка, нагруженного не так сильно, как прочие.

— Стыдно, молодой человек! — решительно объявил тот. — Столицы европейских государств надо знать!

Надо же, столица! В таком случае, туда и впрямь было бы неплохо попасть. Всяко дело, лучше, чем киснуть здесь.

— Дайте выйти! — кричали из тамбура.

От головы поезда донёсся протяжный гудок, вагоны, лязгнув буферами, тронулись. Общий человеческий рёв перекрыл первые перестуки колёс. Толпа взбурлила, одни стремились выбраться из поезда, другие, также отчаянно, рвались внутрь. В дверях случился страшный затор, кого-то столкнули с платформы под колёса, но даже это никого не остановило. Бедолагу отшвырнули в сторону, сбили с ног, припечатав коробкой с чем-то тяжёлым. Хорошо хоть своего багажа у него не было.

Поезд ушёл, толпа постепенно рассосалась. Бедолага сидел на заплёванном перроне, разинув рот, словно воронёнок, выпавший из гнезда. Минуту спустя, он с трудом подогнул оттоптанные ноги, встал, качнулся к краю платформы. На путях валялись распоротый чемодан и большая сумка, шпалы усеивали выпавшие из них вещи. Трупа упавшего видно не было. При посадке люди часто попадали под поезд, но потом на месте трагедии оставалось разодранное барахло и ни единого кровавого ошмётка. Убитые куда-то девались, и все принимали это, как должное. Бедолага тоже давно перестал волноваться из-за такой мелочи.

Бедолагой его назвала тётка, торговавшая на вокзале семечками, а поскольку имени своего он вспомнить не мог, то так и остался Бедолагой. Помнил только, что ехал из Петербурга… а вот, куда? И теперь все поезда, останавливающиеся на безымянной станции, шли из Санкт-Петербурга в неведомые края. Куда девался его состав, он не мог сказать, просто обнаружил, что стоит у вокзального здания, а тётка с семечками участливо спрашивает:

— Что, бедолага, отстал от поезда?

Наверное, так оно и было. Незавидная судьба — оказаться в незнакомом месте без денег, документов, без проездного билета, без нормальной одежды и даже без имени.

Транспортная полиция на вокзале существовала только для того, чтобы пресекать торговлю с рук. Тётку с семечками менты гоняли нещадно, а на жалобные призывы Бедолаги попросту не обращали внимания.

В здании вокзала располагался зал ожидания, заплёванный, как и всё вокруг. Возле закрытой кассы постоянно толпилась очередь. На двери с надписью: «Начальник станции» висел заржавленный замок. С другой стороны зал ожидания упирался в запертые двери, над которыми красовалась, выпиленная из фанеры, надпись: «RестораN». Перед дверями стояли грубо сколоченные козлы и ведро с извёсткой. Судя по запустению, ремонт в жемчужине общепита был начат ещё в прошлом тысячелетии.

На привокзальной площади имелся пыльный киоск «Роспечати». Далее красовался двухэтажный барак с надписью русскими буквами: «Хоттелл». Заведение это было оккупировано понаехавшими гражданами нерусской национальности, так что сунуться туда Бедолага не решился. Ночевал он в зале ожидания, спал на расставленных там деревянных креслах. Кресла были сколочены по три, но металлические подлокотники не давали улечься, так что спать приходилось сидя. Лишь у одной тройки подлокотники были выломаны, и за эти места шла глухая борьба между обитателями кургауза.