Мы едем в Бриджтаун

Что касается питания, то, кажется, Бедолага что-то ел. Часто и помногу ли, он и сам не мог сказать, но от голода не умирал. Вот и сейчас, он спрыгнул на пути, небрежно скользнул взглядом по развороченному чемодану, а вот клеёнчатая сумка, почти не пострадавшая, привлекла его внимание. В сумке среди многих ненужных вещей, нашёлся заранее нарезанный батон, пол-литровая бутылка пепси и два промасленных свёртка, один с домашними котлетами, другой — куда ж без этого? — с жареными куриными крылышками.

Прежде народ, отправлявшийся путешествовать в плацкартном вагоне, непременно брал с собой жареную курицу, которую порой принимался поедать ещё до отправления поезда. В наше время жарят крылышки или бёдрышки; это единственное, что привнёс прогресс в железнодорожные поездки. Ещё, говорят, есть электронные билеты, которые невозможно потерять, но это при условии, что касса на вокзале открыта, начальник станции присутствует на рабочем месте, а полиция обращает внимание на жалобы отставшего пассажира.

Булка была мягкой, а котлеты вкусными. Бедолага жевал и думал о том человеке, который оставил дом, где ему готовили такие замечательные котлеты, и отправился в неведомую столицу европейского государства. Что он забыл в Ла-Валетте? Что надеялся обрести? А обрёл безвестную кончину под колёсами тепловоза. Если бы у Бедолаги было… нет, не квартира, а человек, который жарил бы ему домашние котлеты, Бедолага ни на шаг не сдвинулся бы с места.

А ведь сдвинулся, отошёл… Рванулся ехать куда-то из Санкт-Петербурга, от которого в памяти не осталось ничего, кроме названия, такого же причудливого, что и Ла-Валетта. Значит, в пункте А, из которого он выехал, его ничто не держало. Наверное, не очень ему было надо и в пункт В, раз он отстал от поезда. Нигде не ждал его родной человек со сковородкой в руках, не было дома, не было имени, иначе не стал бы он Бедолагой, ютящимся на трёх креслах зала ожидания.

Сытый желудок подсказал Бедолаге иные способы решения его проблемы. Зачем обязательно толочься на вокзале? Неважно, что ему подходят не все виды транспорта, кое-что всё равно остаётся. На самолёте без денег и документов не полетишь, речной транспорт, наверное, тоже недоступен. Да и есть ли в этом городишке судоходная река? А вот автомобильная дорога наверняка должна быть, и у автостопщиков документов никто не спрашивает.

Спрятав курицу и остатки булки в пластиковый пакет, подобранный там же, на путях, Бедолага решительно покинул здание вокзала и, пересекши площадь, углубился в лабиринт частного сектора. Здесь господствовали домики разной степени поветшалости, магазинчики ещё советской поры и поновее, и никаких следов асфальта, который указывал бы на выезд из города. Заходить в торговые точки Бедолага не решался, денег у него не было ни копеечки, зато было дремучее представление, что если ты зашёл в магазин, то обязан там что-то купить. Наконец, он увидал старушку, которая с тяжёлой сумкой в руках семенила наискосок через улицу.

— Бабушка, — обратился Бедолага, — не подскажете, где здесь дорога?

Старушка опустила сумку, задумчиво пожевала губами и ответила:

— Так вроде что, у тебя под ногами.

Нет, мне не улицу надо, а дорогу, чтобы из города выйти.

— И это тож она. Иди себе и иди. Как дома закончатся, так и городу конец.

Совет казался сомнительным, но Бедолага поблагодарил добрую бабушку и отправился в ту сторону, куда указал старушечий перст.

Домики и впрямь вскоре кончились, начался сосновый лесок, используемый несознательными горожанами в качестве свалки. Постепенно местность стала чище, дорога, истосковавшаяся по грейдеру, весело взбиралась на пологие холмы и падала в ложбинки. На междугороднюю трассу она не походила совершенно. Оставалось надеяться, что где-то она сольётся с настоящим шоссе.

Сзади послышалось тарахтенье мотора. Бедолагу догонял основательно заезженный трактор Беларусь — единственный механизм, привольно чувствующий себя на здешней дороге. Бедолага поднял руку, и трактор остановился. Водитель молча распахнул дверцу, Бедолага уселся на тряское сиденье.

— В Пудечку собрался, — не спрашивая, а как о чем-то заранее известном произнёс механизатор. — А к кому там едешь?

— Я, собственно, ни к кому. Мне в город надо.

— Город это в другую сторону.

— Не, мне в какой-нибудь другой город. А то я тут застрял, как заноза в пятке. Ни шагнуть, ни с места не стронуться. Деньги пропали, документы пропали. На поезд не сесть. Только и остаётся — автостопом. Хоть куда, лишь бы отсюда. Должна же дорога куда-то привести.

— По этой дороге только до Пудечки. Дальше пути нет, а то бы народ давно разбежался. Наш край всегда слыл медвежьим углом. Дороги только до ближайших деревень, а если хочется куда дальше — то по железке.

— И куда по этой железке доедешь? — пожалился Бедолага. — Странно у вас поезда ходят: все из Петербурга, и ни одного в Петербург.

— Так ты, небось, на первом пути топчешься. А в Петербург поезда должны подходить ко второму пути.

— Я смотрел. Нет там никакого пути, голая насыпь, шпалы кое-где лежат, а рельсы сняты.